Юрий Низовцев - Ключ

Эта ограниченность способствует их героизму, раз они не задумываются об отдаленных последствиях собственных действий, считая их правильными и своевременными, хотя они, спасая, удивляя или возмущая, как правило, слабо влияют на рост общественного благосостояния и уж никогда не приводят народы к гармонии, а самих героев к процветанию любого рода, которое у них вызывает просто скуку.

С другой стороны, ограниченность героев не позволяет им задумываться о том, что они, например, в качестве бескорыстных альтруистов только и делают, что исправляют ошибки довольно глупых власть предержащих, приведшие к катастрофе, либо они, как эгоцентристы, ставят себя в положение изгоев в нравственном отношении, ведущем к распаду личности.

Однако герои любого типа никогда не действуют под давлением кого бы то ни было – они как добровольцы всегда самостоятельны в своих действиях, а героизм их сказывается в том, что они не отказывают себе в попытке разрешить неразрешимое и выполнить неисполнимое не по неразумию, а вполне сознательно, приходя, например, в военном искусстве – к новым формам ведения сражений как Ганнибал, чуть было не уничтоживший Великий Рим.

Бескорыстие героев и часто открытое неуважение к власть имущим лишает их благополучной жизни, которая завершается большей частью нищетой или гибелью, но на то они и герои, чтобы не сетовать на судьбу и принимать голод и смерть с улыбкой, а не с гримасой разочарования.

Различие альтруистичных и эгоцентричных героев проявляется в их отношении к свободе.

В принципе, человек, который представляет собой слитое воедино низшее (лимбическое по мозгу) и высшее сознание (самосознание) в форме тела, есть вещественное проявление действия свободы как в инстинктивных, так и сознательных стремлениях. Внутренняя противоречивость этих стремлений и вместе с тем их слитность в единой основе не позволяет однозначно распределить действия человека на чисто сознательные и чисто неосознанные (спонтанные). Поэтому четко предсказать действия любого человека или предопределить их невозможно, и в этом он так же свободен.

Тем самым свободные проявления человека, то есть его продвижение вперед, происходят посредством как инстинктивных, так и осознанных действий.

Явная невозможность для человека вырваться из общественных и природных пут привела, как кажется с первого взгляда, к плодотворной идее: свобода есть познанная необходимость.

Правда, это ограничение свободы в пользу порядка не поясняет путей этого познания – необходимость в виде порядка, организации проявляется всюду, а всё познать невозможно – ни в одной человеческой жизни, ни в жизни многих поколений, тем более что всё непрерывно меняется, а на познание требуется время.

Кроме того, эта чисто внешняя трактовка свободы может вызвать недоумение в связи с тем, что если даже допустить познание или понимание всех ограничений, с которыми встречается человек, то такого рода познание можно квалифицировать только как смирение перед внешними, вещными факторами.

Подобный подход, в сущности, отрицает развитие и может привести не к свободе, а к мысли об освобождении от подобного гнета только после смерти, или к параноидальной идее, что ход бездушных вещей должен обусловливать (продиктовывать) все движения человека.

Последнее автоматически предполагает тоталитаризм в общественных отношениях, пытающийся лишить человека и свободы, и независимости, что и приводит тоталитаризм в итоге к краху. Примечательной иллюстрацией этого результата является падением практически всех марксистских режимов, , взявших на вооружение эту «замечательную» формулу свободы, за не столь уж большой исторический срок.

Такого рода результат снова показывает неадекватность господства вещей над сознанием, которое организует мир для себя, начиная с формирования вещей по собственному пониманию, то есть в соответствии с имеющимися у него формообразующими способностями.

Эгоцентричный герой-индивидуалист с претензией на полубога плюет на обстоятельства, являясь типичным волюнтаристом, то есть стремясь без учета обстоятельств и возможных последствий достигнуть своих на самом деле иллюзорных целей, которые заключаются лишь в его собственном возвышении над толпой любым средствами и самолюбованием при этом своими выдающимися волевыми потугами.

Другими словами, этот герой-индивидуалист считает возможным использовать случайность, якобы направляемую свободой воли в виду непредсказуемости исхода события, то есть нечто противоположное необходимости.

Пытаясь ухватить волей произвол, герой-индивидуалист так же становится игрушкой обстоятельств, то есть фигурой, подчиненной им, теряя свободу в своих действиях и приобретая вместо славы только насмешки современников и будущих историков над своими сверхчеловеческими стремлениями, которые являются обычной глупостью, неизменно ведущей к краху.

Совсем иначе рассуждают герои общего блага.

Они, как истинно народные герои, не вдаваясь особенно в генезис катастрофических событий, ведут за собой, возможно, в последний бой всех добровольцев, поддавшихся их уверенности и обаянию, делая их тоже героями. Именно они без приказа остаются в арьергарде, чтобы погибнуть, прикрывая отход своего подразделения при военных действиях.

В науке эти герои, невзирая на личности, ниспровергают авторитеты, получая взамен не медали и почетные звания, а ссылку и проклятия при жизни, и не всегда отметку в истории, так как их заслуги часто отбирают ординарные проходимцы от науки.

Герои-альтруисты всегда бросают себя без сожаления на алтарь отечества, науки, искусства или просто товарищества, ощущая себя свободными в самой законченной степени, чего не дано ни рассудительным гражданам, ни даже мудрецам.

Обычные, но самые настоящие герои из простого народа не только не ждут вознаграждения, но стараются быстро и незаметно удалиться от места своих героических деяний, если, конечно, уцелеют, к прежним, как правило, скромным занятиям до тех пор, пока отчизна снова не призовет их на подвиг.

Поэтому истинные герои-альтруисты, кроме указанных выше качеств, общих для всех героических личностей, умеют сострадать, радоваться жизни, бороться за права простых тружеников.

Вместе с тем история давно показала, что героические свершения не происходят спонтанно во все времена.

Возьмем для примера Швейцарию, где уже который век течет гладкая, сытая, хорошо налаженная жизнь без всяких катаклизмов, революций и прочих потрясений. Естественно, никакими героями там и не пахнет.

Но это не означает, что героев не бывает вовсе в беспроблемное и «сытое» время, когда неразрешимые противоречия отсутствуют. Везде и всегда идет борьба между прогрессистами и консерваторами, не перехлестываясь большей частью в революции, хотя правящим элитам волей-неволей приходится проводить реформы для того, чтобы не попасть в зависимость от более развитых государств. Потенциальные герои никуда не деваются, как и не исчезает во многих людях высокий уровень самосознания, требующий устранения всякой несправедливости, а ее везде и всегда по отношению к трудящимся массам хватает с избытком. Поэтому потенциальные герои просто-напросто становятся наиболее активными членами общества, проявляя себя в основном в организациях и предприятиях, оппозиционных власти, пытаясь улучшить структуру общества и оказывая помощь обездоленным.