Дмитрий Волков - Свобода воли. Иллюзия или возможность

Кажется, действиями являются те события, которые объясняются внутренними состояниями агента. И кажется, что внутренние состояния агента объясняют действия. Это утверждение разделяют многие аналитические философы, например А. Макинтайр. В монографии «После добродетели: исследование теории морали» он пишет: «Определить событие как действие означает… дать ему такое описание, чтобы это событие разумно и логично проистекало из намерений, мотивов, стремлений и целей агента-человека» [MacIntyre 2007, 209]. От других событий действия отличаются тем, что у них есть описание, логически проистекающее из психических состояний агента.

Вот в чайнике закипела вода. Кто-то поставил его на плиту и включил конфорку. Процесс разогревания чайника – не только ряд физических событий, но и действие агента. Конечно, нагревание и кипячение проходят по законам термодинамики. Но в отличие от других событий и процессов, скажем вспышки сверхновой или извержения вулкана, кипение воды в чайнике – преднамеренное событие; оно соотносится с ментальными состояниями агента, его внутренним осознанным содержанием, намерениями и убеждениями. Кто-то захотел чая, и ему потребовалась горячая вода.

Можно, конечно, предположить, что действия отличаются в другом: что они состоят из движений тела живых существ или движений предметов, которые пространственно соединены с телом. Но искать контрпример долго не придется. Скажем, рефлекторные движения рук или ног явно нельзя отнести к действиям. Вздрагивания, кашель и храп не являются действиями, как и пробуждение или спотыкание [Davidson 1980, 44]. А полет радиоуправляемого самолета, скорее всего, – это действие, хотя сам пилот остается на земле. Убийство с помощью выстрела тоже, скорее всего, следует считать действием, хотя движение пули, непосредственно попадающей в жертву, не является движением тела агента.

Действия от прочих процессов также отличаются возможностью их телеологического объяснения. Они предполагают направленность событий в соответствии с намерениями, желаниями и убеждениями субъектов. Так, в случае с убийством направленность может соотноситься с желанием отомстить, войти в историю или получить коммерческую выгоду. Соотношение желаний, убеждений и действий агента аналитический философ Дж. Ким выражает с помощью следующего принципа:

(А) Если агент S желает что-то и убежден, что действие А обеспечит ему реализацию желания оптимальным образом, S будет делать A [2] В таком виде этот принцип приводит Дж. Ким в книге «Философия сознания» [Kim 2006, 126]. .

В формулировке Кима неизбежной оказалась ссылка на оптимальность. Без нее прогноз включал бы в себя бесчисленное множество возможных действий, ведь одного и того же результата можно добиться разными способами. Сузить список помогает понятие оптимального действия – это реализация намерения с наименьшим количеством усилий в кратчайшие сроки и в соответствии с навыками агента. Но в данном случае эта оптимальность относительная. Для того чтобы сделать выбор образа действий, достаточно, чтобы сам агент считал способ действия оптимальным, не видел лучших альтернатив. При этом объективно могут существовать более оптимальные способы реализации желания.

Однако с одним этим разъяснением принцип все еще не будет эффективно работать. Он выглядит слишком упрощенным, ведь у агента редко бывает только одно желание. Нужно сделать поправку на то, что желание не входит в конфликт с другими желаниями и убеждениями. Скажем, желание выпить чашку горячего чая могло бы вступить в конфликт с другим, более сильным желанием – успеть на работу – и убеждением, что время выходить уже наступило. Тогда вода бы не закипела в чайнике, и он остался бы пустым и холодным. На применение обозначенного принципа накладываются и другие ограничения. Вот вы захотели выпить чашку чая, идете на кухню, а дверь в кухню закрыта на ключ и ключа нет. Принцип работает только в рамках допустимых возможностей. Конечно, на кухню можно было бы попасть и через окно или даже выломав дверь. Но здесь, скорее всего, опять возникнет конфликт желаний. Вряд ли желание выпить чаю будет сильнее, чем желание сохранить собственную жизнь или имущество неприкосновенными. Поэтому принцип нужно усовершенствовать так:

(Б) Если агент S желает что-то и убежден, что действие А обеспечит ему реализацию желания оптимальным образом, и при этом реализация желания физически возможна и не противоречит другим его более сильным желаниям, S будет делать A.

Помимо физических ограничений и конфликтующих желаний, препятствовать действию А могут также привычки. S, например, захотел утром горячего чая, но в чашку плеснул по привычке кофе. Действие может не последовать, даже если нет препятствий, в том случае, если само желание не проявляется достаточно сильно. Или не произойти потому, что оно противоречит представлению агента о собственном долге. Это представление может складываться из морального чувства, обычаев и практики. Агент может взять на себя обязательства и, несмотря на наличие противоречащего желания, эти обязательства соблюдать. Подобные случаи можно было бы также внести в качестве исключений в указанный базовый принцип. Но чтобы избежать дополнительных усложнений, следует просто принять, что в принципе (Б) подразумевается желание достаточно сильное, чтобы инициировать действие, а оптимальный способ реализации не противоречит нормативным представлениям агента. В таком виде принцип, видимо, корректно фиксирует корреляцию между ментальными состояниями (убеждениями и желаниями) и действиями. Но остается не до конца ясным, на чем основана эта корреляция. Как именно желания и убеждения связаны с действием?

Из принципа (Б) мы видим, что желания и убеждения по направленности коррелируют с действиями. Они предвещают результат действий. Кроме того, ментальные содержания участвуют в объяснении, рационализации самого действия. Почему человек вскипятил воду? Потому что хотел выпить чаю. Почему он совершил убийство? Потому что он надеялся попасть в историю. Но тот факт, что объяснение действия предполагает указание на эти состояния, не дает нам однозначности в понимании подчинительного союза «потому что». Дж. Ким замечает, что можно выявить как минимум два значения этого союза и, соответственно, два типа отношений. Иногда подчинительный союз обозначает (1) каузальную связь, то есть указывает на причину, как, например, в предложении: «Здание обрушилось потому, что случилось сильное землетрясение». Здесь союз связывает два различных события, одно из которых было достаточным и необходимым основанием свершения второго. И эта каузальная связь подпадает под один из общих законов. Второе значение не предполагает каузальной связи и не является частным случаем общего закона. Союз «потому что» в таком случае разъясняет первое событие посредством расшифровки его значения: «Она стала профессиональной художницей, потому что рисует картины и выставляет их на выставках» или «Он стал совершеннолетним, потому что ему исполнилось восемнадцать лет». В этих предложениях речь не идет о двух различных состояниях или событиях. Художник и человек, профессионально рисующий картины, – синонимичные понятия. Наступление совершеннолетия и достижение восемнадцати лет – тоже одно событие, и слово «потому» здесь просто разъясняет это событие. Разъяснение здесь фактически указывает на (2) логическую связь.