Алан Уотс - Дао и дзен

Полагаемся ли мы на свою память, или доверяем уму действовать на свой страх и риск, - результат один: в конечном счете человек действует и мыслит, живет и умирает благодаря источнику, лежащему за пределами "нашего" знания и управления. Но этот источник - мы сами, и стоит это осознать, как он перестает противостоять нам и довлеть над нами как некая враждебная сила. Ведь никакая предусмотрительность и предосторожность, никакой самоанализ и интроспекция не могут изменить того факта, что ум

Подобно глазу, видит все,

но не может увидеть себя.

В конце концов единственной альтернативой к паралитическому дерганию оказывается прыжок в действие - по принципу "будь что будет". С точки зрения обычных условностей, такой поступок может быть и правильным, и неправильным. Но на этом уровне наши решения должны сопровождаться убеждением, что все, что мы делаем, все, что с нами "происходит", в конечном счете правильно. Иначе говоря, мы должны вступить в действие без оглядки, без "задней мысли" сожаления, сомнения, колебания или самоосуждения. Когда Юнь-мэня спросили "Что такое Дао?"- он ответил очень просто: "Идти дальше!" (цзю).

Принцип "действия без задней мысли", без раздвоения, нельзя, однако, воспринимать всего лишь как правило или предписание для подражания. Мы не сможем осуществить действие такого рода, пока ясно .не осознаем, что иначе действовать просто невозможно. Выражаясь словами Хуань-бо:

Люди боятся забыть о своем собственном уме из боязни провалиться в пустоту, потерять опору, за которую можно ухватиться. Они не знают, что пустота на самом деле - не пустота, а истинное царство Дхармы... Ее нельзя открыть или отыскать, постичь с помощью мудрости или знания, выразить в словах, коснуться физически (то есть как объекта) или обрести в качестве заслуженной награды. [19, с.29].

И только когда поймешь невозможность "ухватить ум с помощью ума", возникает не-действие (у-вей); это и значит "сидеть себе спокойно, ничего не делая", в то время как "весна приходит и трава растет сами собой". При этом уму не нужно стараться отпустить себя или стараться не стараться. Это может привести только к новым искусственным осложнениям. Но в качестве приема психологической тактики можно посоветовать не стараться избегать и этих осложнений. По учению японского наставника Дзэн, Банкея (1622-1693), - ум, который не может схватить себя, называется "Нерожденным" (фусе), - это ум, который не возникает и не проявляется в царстве символического знания.

Один мирянин сказал: "Я очень ценю ваши указания о Нерожденном, но в силу привычки у меня продолжают возникать вторичные мысли (нянь), и так меня путают, что трудно оставаться в совершенной гармонии с Нерожденным. Что мне делать, чтобы полностью довериться ему?"

Банкей сказал: "Если ты попытаешься подавить возникающую заднюю мысль, то твой ум окажется расколотым на тот, что подавляет, и тот, что подавляется, и в нем уже не будет спокойствия. Так что лучше тебе просто поверить, что, в сущности, никаких вторичных мыслей (возможности контроля с помощью вторичных мыслей) нет. В силу кармического влечения они то возникают, то исчезают благодаря тому, что мы видим и слышим, но сами лишены сущности.

Устранение появляющихся мыслей подобно смыванию крови кровью. Умываясь кровью, мы остаемся нечистыми даже тогда, когда первоначальная кровь смыта. И чем больше моемся, тем грязнее становимся. Все это от незнания нерожденной, вечной и незамутненной природы ума. Пока мы принимаем вторичную мысль за действующую реальность, мы продолжаем вращаться в круговороте рождения-и-смерти. Следует осознать, что такая мысль всего лишь временная умственная конструкция, и не нужно пытаться ее удержать или устранить. Оставь ее в покое - пусть себе возникает и исчезает. Она подобна изображению в зеркале. Само зеркало чисто и отражает все, что перед ним появляется, но ни одно изображение в нем не застревает. Сознание Будды (т. е, истинное нерожденное сознание) в десять тысяч раз чище, чем зеркало, и невыразимо чудесней. При свете его такие мысли исчезают без следа. Утверди свою веру в этом понимании, и сколько бы таких мыслей ни возникало, они не причинят тебе вреда". [69] . Daiho Shogen Kokushi Hago Банкея [З]. Японский текст отредактирован Фуратой и Судзуки (Токио, 1943). Этот перевод прочитан автору профессором Хасегавой.

Этой же точки зрения придерживался Хуань-бо, который писал:

Когда считают, что существует нечто, отдельное от ума, и его нужно осознать или достичь, и для этого используют ум - это означает неспособность понять, что ум и цель его поисков - одно и то же. Ум нельзя использовать для поисков чего-то в самом сознании; даже через миллионы кальп никогда не наступит день, когда это можно будет сделать. [19, с.24]

Не следует при этом забывать о социальном контексте Дзэн. Дзэн - это путь освобождения преимущественно для тех, кто овладел правилами социальной конвенции и принципами, с помощью которых группа обусловливает индивида. Дзэн является лекарством против дурных последствий такой обусловленности, против умственного паралича и тревоги, вызванных гипертрофированным самосознанием. Нельзя забывать, что Дзэн возник в обществе, управляемом в духе учения конфуцианства, с его акцентом на этикете и пунктуальном исполнении ритуала. Что касается Японии, то здесь Дзэн следует рассматривать в связи с жесткой дисциплиной, необходимой для воспитания касты самураев, которые в годы беспрерывных войн подвергались особенно сильным эмоциональным нагрузкам. Будучи лекарством против таких социальных условий, Дзэн не пытается бороться против самих конвенций, наоборот, он принимает их как нечто само собой разумеющееся. Это отчетливо видно в таком проявлении Дзэн как тя-но-ю, или чайная церемония. Поэтому в другом социальном контексте Дзэн может оказаться весьма опасным средством. Это может случиться там, где конвенции ослабли, или, в обратном случае, там, где царит дух прямого бунта против конвенций и готовность злоупотреблять Дзэн в разрушительных целях.

Помня об этом, мы можем оценить свободу и естественность Дзэн, не теряя из виду перспективу. В процессе социального обусловливания общество для самоконтроля принуждает личность отождествлять свой ум с неподвижным представлением о себе. Это приводит к тому, что человек мыслит о себе самом как о "я" - о том, что мы называем "эго". Вследствие этого умственный центр тяжести переносится от спонтанного или изначального ума к вымышленному образу "эго". Как только это произошло, сам центр нашей психики отождествляется с самоконтролирующим механизмом. В таком состоянии становится уже почти невозможным понять, как это "я" могу сам "себя" отпустить, раз "я" - это и есть мое привычное усилие быть верным самому себе. Я оказываюсь совершенно неспособным произвести какое-либо умственное действие, которое не было бы преднамеренным, искусственным и нарочитым. Так что все, что я ни делаю для того, чтобы забыть о себе, отпустить себя, будет той же, хотя и замаскированной привычкой держать себя в руках. Я не могу быть сознательно бессознательным, намеренно - спонтанным. Стоит мне захотеть быть спонтанным, как усиливается мое намерение быть таковым. Я не могу от него освободиться, а это и есть то единственное, что стоит на пути к его осуществлению. Получается так, как будто кто-то дал мне лекарство и предупредил при этом, что оно не подействует, если, принимая его, я буду думать о белой обезьяне.