Маршалл Мак-Люэн - Понимание медиа: Внешние расширения человека

Расцвет города совпадает по времени с развитием письма, особенно письма фонетического, т. е. той специалистской его формы, которая проводит разграничение между зрительным образом и звучанием. Именно с помощью этого инструмента Риму удалось привести в определенный визуальный порядок племенные территории. Последствия внедрения фонетической письменности не зависят от того, какими средствами достигается их принятие, принуждением или умасливанием. Эта технология перевода резонирующего племенного мира в евклидову линейность и визуаль-ность срабатывает автоматически. Римские дороги и улицы были единообразными и повторимыми везде, где бы они ни появлялись. Не было никакой адаптации ни к контурам местного холма, ни к обычаям. Как только прекратились поставки папируса, остановилось и колесное движение на этих дорогах. Лишение папируса, ставшее следствием потери Римом Египта, означало упадок бюрократии, а также военной организации. Таким образом, средневековый мир складывался без единообразных дорог, городов и бюрократий, и он боролся с колесом так же, как городские формы боролись позднее с железными дорогами, а мы сегодня боремся с автомобилем. Ибо новая скорость и новая власть никогда не бывают совместимы с уже существующими пространственными и социальными упорядочениями.

Мэмфорд, говоря о новых прямых авеню городов семнадцатого века, отмечает фактор, который присутствовал и в римском городе с его колесным уличным движением, а именно — потребность в широких прямых проспектах для ускорения военных передвижений и выражения помпезности и величия власти. В романском мире армия была рабочей силой, задействованной в механизированном процессе производства богатства. Пользуясь солдатами как единообразными и заменимыми частями, римская военная машина изготавливала и выпускала товары во многом так же, как это делала на ранних стадиях индустриальной революции промышленность. Вслед за легионами шла торговля. Более того, сами легионы были индустриальной машиной, а многие новые города были похожи на новые фабрики, укомплектованные единообразно обученным армейским персоналом. С распространением грамотности, которое последовало за появлением печати, связь между унифицированным солдатом и производящей блага фабричной рукой стала менее зримой. Вполне очевидной она была в наполеоновских армиях. Наполеон со своими гражданскими армиями был самой индустриальной революцией, достигшей областей, долгое время бывших от нее защищенными.

Как мобильная индустриальная производительная сила, римская армия вдобавок к тому родила в римских городах широкую потребительскую публику. Разделение труда всегда создает отделение производителя от потребителя и даже имеет тенденцию обособлять место работы от жизненного пространства. До появления римской письменной бюрократии в мире не видывали ничего, что могло бы сравниться с римскими специалистами-потребителями. Сей факт был институционализирован в индивидуальном типе, известном как «паразит», и в социальном институте гладиаторских игр. ( Рапет et circenses . [153] Хлеба и зрелищ! (лат.) ) Частный паразит и коллективный паразит, жадно тянущиеся к своему рациону острых ощущений, приобрели ужасающую отчетливость и ясность, бывшую целиком под стать грубой власти хищнической армейской машины.

С прекращением поставок папируса магометанами Средиземное море, долгое время бывшее Римским, стало Мусульманским, а римский центр потерпел катастрофу. Места, бывшие ранее окраинами в структуре «центр—периферия», превратились в независимые центры, существовавшие на новой, феодальной структурной основе. Римский центр рухнул к пятому веку н. э., когда, выродившись в призрачную парадигму прежней власти, пришли в упадок колесо, дорога и бумага.

Папирус так больше и не вернулся. Византия, как и средневековые центры, полагалась главным образом на пергамент, но он был слишком дорогостоящим и редким материалом, чтобы придать ускорение торговле или даже образованию. Именно бумага из Китая, постепенно прокладывая себе путь через Ближний Восток в Европу, стала, начиная с одиннадцатого века, придавать устойчивое ускорение образованию и торговле и заложила основу «Ренессанса двенадцатого века», популяризовав гравюры и сделав, в конце концов, к пятнадцатому веку возможным книгопечатание.

С началом движения информации в печатной форме вновь, после тысячелетнего бездействия, вступили в игру колесо и дорога. В Англии печатание с печатного пресса вызвало в восемнадцатом веке появление дорог с твердым покрытием со всем вытекавшим отсюда переупорядочением населения и промышленности. Книгопечатание, или механизированное письмо, вызвало разделение и расширение человеческих функций, немыслимое даже во времена Рима. А потому совершенно естественно, что колоссально возросшие скорости колес — как на дороге, так и на фабрике — должны были быть связаны с алфавитом, который однажды уже выполнил аналогичную работу по ускорению и специализации в древнем мире. Скорость, по крайней мере на низших уровнях механического порядка, всегда вызывает разделение, расширение и усложнение функций тела. Даже специализированное обучение в сфере высшего образования достигается за счет игнорирования взаимосвязей, ведь комплексное осознание замедляет достижение экспертной подготовки.

Почтовые дороги в Англии оплачивались в основном газетами. Быстрый рост дорожного движения вызвал появление железной дороги, которая, в отличие от обычной дороги, дала применение более специализированной форме колеса. История современной Америки, которая, как метко заметил один остряк, началась с открытия индейцами белого человека, быстро перешла от разведки земель на каноэ к развитию железнодорожного сообщения. На протяжении трех столетий Европа вкладывала в Америку деньги ради ее рыбы и пушнины. Дороге и почтовому тракту как характерным приметам североамериканской пространственной организации предшествовали рыболовная шхуна и каноэ. Европейские инвесторы, вкладывая деньги в торговлю мехами, естественно, не хотели иметь здесь опасных железнодорожных путей, переполненных Томами Сойерами и Гекльберри Финнами. Они боролись с разведчиками и поселенцами вроде Вашингтона и Джефферсона, которым просто в голову не приходило мыслить обо всем под углом зрения пушнины. Таким образом, война за независимость имела глубокую связь с соперничеством по поводу средств коммуникации и рынков. Любое новое средство коммуникации, ускоряясь, ставит под удар жизни и инвестиции целых сообществ. Железная дорога довела до неслыханной интенсивности искусство войны, сделав гражданскую войну в Америке первым крупным конфликтом, в котором оказались задействованы железнодорожные пути, и вызвав восхищенное ее изучение во всех европейских генеральных штабах, у которых пока еще не было возможности воспользоваться железными дорогами для всеобщего кровопролития.