Евгений Елизаров - Культура, Истоки вражды

Все это одновременно означает, что невозможно и становление каких бы то ни было представлений о самом себе как о некоторой замкнутой самодостаточной монаде, существующей автономно от всего окружающего мира. И если крайним выражением взглядов, впервые сформулированных Беркли, был солипсизм, то и здесь мы сталкиваемся именно с его разновидностью; отличие только в том, что если так можно выразиться - это род не идеалистического, но вполне материалистического солипсизма. Впрочем, здесь начисто исчезают не только все критерии отличия объекта от субъекта, но и любые отличия материального от идеального, а значит, - и материализма от идеализма.

Чтобы лучше понять все это, на минуту закроем глаза и представим, что вся окружающая нас вселенная - это и в самом деле только плод нашего воображения, "комплекс ощущений". Сможем ли мы в этом - вдруг "захлопнувшемся" в нашем сознании - космосе отличить внешнее от внутреннего, вещественное от метафизического, "Я" от "не-Я"? Здесь не срабатывает даже тот "контрольный" вопрос, который когда-то был сформулирован Лениным: существовала ли природа до человека? Ведь в этом случае наше собственное "Я" поглотит собою без малейшего остатка и все то, что уже существует, и все то, что существовало задолго до нас, и все то, что будет существовать в этом иллюзорном мире после нас...

Так что формирование нашего "Я" (равно как и полное отчуждение противостоящего нам предмета в качестве абсолютно внешнего начала, которое существует независимо от нас и которое существовало задолго до нашего появления на свет) - это глубокая революция психики живого организма, которая еще требует своего объяснения. Как кажется, именно эта революция и отличает сознание человека от психики животного. Именно здесь скрывается, по-видимому, самая глубокая тайна познания.

На первый взгляд многое может быть объяснено уже простым вхождением орудия в деятельность вставшего на эволюционный путь антропогенезиса существа. Действительно, этот факт не может не изменять организацию восприятия окружающей среды организмом. Выше уже говорилось о том, что благодаря этому обстоятельству обменное взаимодействие с ней, или, другими словами, "субъект-объектное" отношение, становится более сложным (S-O-O), в его составе формируется взаимодействие двух самостоятельных объектов - предмета и средства практической деятельности (О-О). Поэтому собственно предмет как бы "отдаляется" от субъекта, и именно это "отдаление" со временем может быть служить причиной осознания его как некоторой самостоятельной вне и до него пребывающей сущности.

Конечно, что-то в этом есть. Но только этого - явно недостаточно, ибо на самом деле использование орудий - вещь, в природе доступная далеко не одному человеку: в тех или иных формах оно наблюдается на многих уровнях организации живой материи, которые предшествуют его становлению.

Поэтому действительное отличие собственно человеческой практики от инстинктивной деятельности животных начинается совсем не там, где впервые берется "в руку" какой-то предмет окружающей среды и даже не там, где необходимое средство достижения цели искусственно изготавливается субъектом, но там, где в составе одного деятельного акта начинают систематически использоваться по меньшей мере два разных по своей форме и назначению орудия.

Заметим, вся история материальной культуры нашего общества может быть очерчена как последовательное усложнение тех технологических цепей, которые призваны как-то опосредовать все обменные процессы между человеком и окружающей его природой. Ведь если в самом начале антропогенетического движения речь может идти лишь о случайном применении в качестве орудия какого-то случайно находимого объекта, то сегодня в роли средств нашей деятельности фигурируют практически необозримые цепи специально изготавливаемых орудий. В конечном счете только с помощью этих развитых технологических цепей вещество природы и становится пригодным к непосредственному потреблению.

Совсем не механическое (физическое, химическое, какое угодно другое) взаимодействие вещей, вовлекаемых в круг нашей практики, но только та не всегда открытая взгляду технологическая связь, что вдруг устанавливается между ними, - вот что на самом деле составляет каркас того причинно-следственного континуума, в котором сознание человека всегда растворяет и нашу собственную повседневность. Объективная способность одного орудия обеспечить успешное применение другого - вот что лежит в основе всего. Именно формирование той доселе никогда не существовавшей в природе связи, которая впервые объединяет их только в нашей практике,- суть извечная пружина человеческого познания. Бездонная пропасть лежит уже между шельской и ашельской культурами, ибо даже непрофессионалу бросается в глаза разящие отличия между присущими каждой из них орудиями; мостом же, соединившим эти культуры, выступает постепенное осознание связи между тщательностью и тонкостью обработки одного и последующей производительностью первого.

Глубоко ошибочно видеть начало познания в простом созерцании лежащих на самой поверхности вещей связей между рутинными, от века неизменными явлениями природы. Такими, как, например, падение камня и оставляемая им вмятина, знаки пожара и наносимые им разрушения. Все это - и многое другое, далеко не всегда доступное человеку, - испокон веков наблюдало и животное, однако за все миллионолетия своего существования ни один биологический вид так и не сумел породить представления ни о самом себе, ни о Боге, ни о Космосе, ни даже просто о причинно-следственной зависимости.

Здесь, правда, можно было бы возразить тем, что из всех земных созданий эволюционным развитием один только человек был одарен организацией, достаточной для формирования каких-то абстрактных представлений о мире. Но это возражение не может быть принято: становлению сознания не может предшествовать формирование его специфических биологических механизмов, как и вообще становлению любых новых функций не может предшествовать формирование каких-то новых анатомических структур. Все это - суть разные стороны одной и той же медали, и оба процесса могут развиваться только одновременно, только взаимно стимулируя и дополняя друг друга. В сущности - это строго комплементарные стороны какого-то единого процесса, который только средствами логического анализа и может быть разложен на свои составляющие. Так что если нет постоянного усложнения психической деятельности (которое, в свою очередь, вызвано поступательным усложнением и диверсификацией практики), не может быть и речи о порождении каких-то новых ее механизмов.