Виктор НЮХТИЛИН - МЕЛХИСЕДЕК Том 3. Бог

Как видим из этих списков, невысокий процент евреев-ученых в России вполне соответствует их мировой доле в научной среде. Кроме того, мы уже приводили обширные списки великих ученых в главе „Наука“, когда касались двух научно-технических революций, и если к этим спискам возвратиться, то легко обнаружить, что в первом евреев нет вовсе, а во втором они занимают далеко не доминирующее положение, если вообще своим количеством позволят говорить о каком-то положении вообще. Но, похоже, с мифом о подавляющей доле евреев среди ученых также бесполезно бороться, как и с мифом об эволюции, который каждый год подтверждается какой-нибудь новой экзотической археологической находкой с комментариями типа „ученые наконец-то нашли недостающее звено между обезьяной и человеком“, причем никто так до сих пор и не задумался — как могло такое огромное человечество постепенным образом превратиться из огромного количества обезьян в человека, оставив после себя всего лишь какое-то припорошенное грунтом одиночное „звено“, которое всякий раз, к тому же, потом признается ошибочным. Но мы и не будем с этим бороться. Пусть остается, как есть. Нам важно другое — мы понимаем, что в очередной раз потуги Ветхого завета в части богоизбранности евреев ничем не подтверждаются.

Правда, надо честно сознаться, что данные списки могут неполными, что-то может быть упущено, а что-то, наоборот, перепутано. Но любая погрешность этих списков общей их картины не изменит. Из них видно, например, что неожиданно мощно выглядят голландцы на фоне столь же странно средненького уровня итальянцев, от которых ожидалось большего. Так же удивляют венгры, которых в Европе считают, чуть ли не за кочевников, но тем же норвежцам, ирландцам или испанцам нечего противопоставить венгерскому интеллекту в науке. Это тоже всплыло неожиданно, как неожиданно всплыло и несоответственно малое число японцев. Можно многое заметить еще интересного в сравнительной аналогии национального состава ученых, но все это совершенно не затрагивает никаких расовых или национальных предрассудков, и не должно быть обидно ни для какой нации. Не должно быть это обидно и евреям (то, что у них средне-нормальный уровень процента ученых в мире для их количества населения). Видите, нам даже невольно пришлось извиняться за то, что мы выяснили, что евреи не самые умные, а самые обыкновенные, настолько крепко этот миф уже считается ими „своим“.

Кстати, абсолютно пустой миф об особой одаренности евреев очень схож с другим неистребимым мифом — о культурном превосходстве прибалтийских народов над русскими. Причем достаточно просто упомянуть Прибалтику, как тут же раздается — „да, там культура, не то, что у нас“. Поборникам культурного отставания русских от прибалтов я предлагаю сыграть со мной в игру, которая называется „в города“. Только вместо городов мы будем называть фамилии великих деятелей культуры человечества — я русских, а вы прибалтийских. Начинайте. Не знаете с чего начать? Я вам помогу — Чюрлёнис. Не знаете такого? Не только вы. Но я его картины видел. Итак, на „С“. — Серов. Ваше слово. Не получается? Давайте на „Ч“ (какая разница?) — Чехов. Ладно, иду на уступки, я назову несколько русских фамилий, а вы на любую букву (хоть в конце, хоть в начале) назовите латышскую, эстонскую или латвийскую, которую не стыдно было бы поставить рядом: Достоевский, Чайковский, Репин, Крамской, Пушкин, Шолохов, Федин (только „Города и годы“), Бердяев, Соловьев, ну и пока хватит. Но только одно условие, раз уж я дал вам фору выбирать любую букву, то я уравняю наши шансы, до предела ограничив ваше время на раздумье — даю не более трех часов. Если, не сходя с места, за это время назовете хотя бы одну фамилию, согласен игру продолжить даже в таком количественном соотношении. Торопитесь, три часа пролетят быстро и вымучают вас окончательно, поэтому мы пока займемся тем, чем занимались — закончим с наукой и евреями в ней.

Естественно, что некоторые евреи могли не попасть к своим из-за того, что они не носят еврейских имен и фамилий, но это тоже будет небольшой погрешностью, которая не изменит общего положения. Мы бы здесь не возражали, даже если их бы их количество увеличилось в два-три раза — это ничего не изменило бы, поскольку это, пожалуй, единственный народ, который никогда не крестьянствовал, не уходил в забой, не стоял за станком, а занимался в основном интеллигентским трудом, торговлей и финансовыми операциями. Если большая часть других народов — трудовой люд, который не может, естественно повышать шансы от своей нации на пополнение списков ученых, и только верхушка народов составляет собой интеллигентов, то у евреев, наоборот, большая часть нации — интеллигенты, которые как раз и занимаются наукой. Поэтому даже двойное их количество ничего не изменило бы в соотношениях между национальностями научных гениев. Нет, здесь богоизбранности мы не видим.

Где еще ее искать? Если вспомнить, что основная задача человека по замыслу Бога кроется в преодолении негативных этических побуждений, то рассудительнее всего поискать надо было бы именно здесь. Но здесь даже мифа об особых нравственных качествах евреев не существует…

Впрочем, можно обратиться еще к одной стороне жизни любой нации, которая аккумулирует в себе истинную мощь духа и мысли любого народа, являясь его своеобразным зеркалом. Это — религия. Может быть именно в религии, как в чем-то, непосредственно связанном с Богом, евреям удалось достичь высот, которых не удалось достичь другим не избранным народам? Это тем более стоило бы сделать (познакомиться с иудаизмом поближе), поскольку существует еще один великий миф о том, что иудаизм — это строгая и детально продуманная система, которая заковывает в цепи послушания весь народ не просто коллективным психозом любой совместной веры (не только иудаизма), но и четко очерченными требованиями, оформленными в понятные и однозначно трактуемые всеми правила, равным которым по стройности и точности в мире нет.

Здесь надо вспомнить, что иудаизм — это Талмуд. А Талмуд написан людьми. Мы уже говорили, то Талмуд по своему значению — это инструкция жизни, которая претендует на некое божественное освящение своими истоками из приватных бесед Иеговы с Моисеем. Содержание этой инструкции постоянно как бы „вспоминается“ писателями Талмуда и доводится до остальных в своей личной интерпретации. Причем эти „воспоминания“ исторически шли двумя параллельными путями двух групп книжников, в результате чего появились Иерусалимский Талмуд и Вавилонский Талмуд. Оба они являются не только комментариями на слова Иеговы Моисею, но и комментариями этих комментарий, и комментариями комментариев на эти комментарии, что собственно и неважно, поскольку в Талмуде важнее всего комментарии комментариев комментарий на комментарии комментариев комментарий вообще. В сущности, уже не важно, о чем там беседовали эти двое, потому что важнее всего — постоянные комментарии. Комментариев так много, что когда англичане перевели меньший по объему Вавилонский Талмуд, то он занял 15 000 (!) страниц. Причем, с момента перевода составлены еще комментарии на эти пятнадцать тысяч страниц комментариев, поскольку Талмуд имеет дело с явлениями повседневной жизни еврея, стараясь ничего в ней не упустить, чтобы не дай Бог, еврей не сделал в своей обычной жизни что-то не так, как это видел своим глазом Иегова.