Андрей Столяров - Освобожденный Эдем.

Выиграть эту войну невозможно.

Ибо победа в ней неотделима от поражения.

Отличительной чертой компьютерной революции , вспыхнувшей на рубеже 1970 — 1980-х годов, была ее скорость. До сих пор ни одна технологическая инновация не распространялась по миру с такой быстротой. 12 августа 1981 г. компания IBM выпустила свой первый персональный компьютер, начав тем самым эру всеобщей информатизации, а уже к концу 1990-х гг. количество персональных компьютеров, приходящихся на тысячу человек, составляло в развитых западных странах цифру порядка 250–400 единиц. «Для достижения того же уровня распространенности, какой к началу XXI в. имеет компьютер, телевизору в свое время понадобилось около сорока лет, а автомобилю порядка семидесяти» 2.

С такой же скоростью, шло и усовершенствование компьютерной техники. Инновационные поколения следовали буквально одно за другим. 286-й процессор сменился 386-м, затем — 486-м. Далее появились Pentium I, Pentium II, Pentium III… В свою очередь, операционная система Windows 3.1, когда-то казавшаяся совершенством, мгновенно поднялась до Windows 95, Windows 98, Windows 2000, Windows xp… Параллельно увеличивалось быстродействие. Вместе с приходом очередного компьютерного поколения оно возрастало чуть ли не на порядок. Был даже сформулирован «закон Мура», согласно которому скорость работы процессоров удваивается примерно каждые восемнадцать месяцев. И хотя «предел насыщения» при заданном аппаратном обеспечении сейчас начинает просматриваться, полученные результаты все равно впечатляют. Уже первые компьютеры имели вычислительную мощность, сравнимую с интеллектом насекомых, а, согласно некоторым прогнозам, между 2015 и 2024 гг. будет достигнут уровень мощности мозга человека 3. Сейчас компьютеры участвуют во всех сферах нашей жизни. Они научились читать, писать, рисовать, воспроизводить музыку, распознавать образы, голоса, моделировать сложные динамические процессы, управлять движением роботов по пересеченной местности. Представить современный мир без компьютеров уже нельзя.

Вместе с тем, это была одна из самых мягких технологических революций в истории человечества. Несмотря на тотальный характер вызванных ей перемен, компьютерная революция не повлекла за собой ни социальных катаклизмов, сопровождающихся насилием, ни фрустрации поколений, не способных вписаться в новое время. Это была «революция, которую не заметили»: молодежь воспринимала электронный пейзаж мира как изначальную данность, среднее поколение осваивало компьютеры по мере необходимости, а старшее поколение, выросшее в предыдущей реальности, просто не обращало на них внимания.

В действительности же это был тектонический сдвиг. Человечество оказалось поделенным на три неравные части. Помимо традиционного мира (сельскохозяйственного, сырьевого), господствовавшего в основном на Востоке и Юге, и мира индустриального (западного), впрочем ставшего к этому времени также достаточно традиционным, начал возникать мир абсолютно новый — постиндустриальный, информационный — ландшафт которого пугал своими непривычными очертаниями.

Прежде всего, как уже не раз бывало в истории, он оказался совершенно иным, нежели его представляли. Он не соответствовал никаким научным прогнозам и не совпадал ни с какими социокультурными обобщениями, сделанными футурологами.

Как пишет один из исследователей новой эпохи, предполагалось, что информационное общество будет обладать следующими базовыми чертами.

Определяющим фактором жизни станет научное знание. Оно заместит труд, ручной и механизированный, в его роли основного источника стоимости. Знание превратится в товар. Экономические функции капитала перейдут к информации. В результате ядром организации общества, главным социальным институтом его станет университет — центр производства, переработки и накопления знаний. Промышленные корпорации, главенствовавшие в индустриальную эру, будут постепенно вытеснены на периферию. Принципиально иной характер приобретет деление на имущих и неимущих: информированные слои общества образуют «новых богатых», не информированные — «новых бедных». Соответственно источник социальных конфликтов переместится из экономической сферы в сферу культуры. Более того, поскольку инфраструктурой нового общества явится интеллектуальная техника, то возникнет «симбиоз» между ней и основными социальными институтами. Общество вступит в «технетронную эру» (термин Бжезинского): социальные процессы будут полностью программируемыми 4.

«Такого рода информационное общество, заключает исследователь, нигде не состоялось, хотя основные технико-экономические атрибуты постиндустриальной эпохи налицо: преобладание в ВВП [4] Валовой внутренний продукт — совокупная стоимость произведенных в данной стране товаров и услуг. доли услуг, снижение доли занятых во «вторичном» (промышленном — АС ), и рост доли «третичного» (сервисного — АС ) сектора экономики, тотальная компьютеризация и т. п. «Однако» университет не заменил промышленную корпорацию в качестве базового института «нового общества», скорее академическое знание было инкорпорировано в процесс капиталистического производства. Общество сейчас мало походит на целостную программируемую систему институтов. Оно… больше похоже на мозаичное поле дебатов и конфликтов по поводу социального использования символических благ» 4.

По мнению того же исследователя, прогнозы теоретиков информационного общества оказались несостоятельными, потому что их авторы отождествляли знание и информацию.

Знание — это интеллектуальный продукт. Оно предполагает создание новых смыслов на основе уже имеющихся. В этих координатах современный мир мало чем отличается от Античности или Средневековья. «Классификации элементарных частиц в ХХ в. столь же многочисленны и сложны и в той же степени связаны с опытными данными, что и классификации ангелов и демонов в веке XV. В настоящее время больше физики и меньше демонологии, тогда как пятьсот лет назад соотношение было обратным, но по общему числу моделей эпохи принципиально не различаются» 4. Причем прикладная ценность знаний также сопоставима. «Геоцентрическая модель Птолемея позволяет рассчитывать видимое положение планет ничуть не хуже, чем гелиоцентрические модели Коперника и Галилея; доклады Римскому клубу дают столь же точные прогнозы о будущем человечества, что и средневековые пророчества о Страшном суде» 4.

Впрочем, о докладах Римского клуба мы уже говорили. Теперь же, чтобы не быть голословными, приведем прогноз, который по заказу ООН сделал в конце 1970-х гг. Нобелевский лауреат по экономике Василий Леонтьев. Согласно его расчетам, обобщившим громадный статистический материал, базовый сценарий годовых темпов роста ВВП на 1990–2000 гг. выглядел так: Япония — 3,4 %, СССР — 3 %, США — 2,5 %. В действительности оказалось, что японская экономика переживала в этот период отчетливую стагнацию, экономика США, наоборот, стала расти быстрее, чем в предшествующее десятилетие, а что произошло с Советским Союзом, хорошо известно 5.