Иван Ильин - Основы христианской культуры

Таковы последовательные выводы из мироотреченности.

Что остается делать в мире такому христианину? Какую он может творить культуру? За что ему бороться «в этом мире», что отстаивать? Если Христос пришел в мир, учил и страдал для того, чтобы увести своих учеников из мира и научить их отвращению ко всякому мирскому естеству, то самая идея «христианской культуры» на земле есть идея ложная и несостоятельная. У такого христианина нет родины на земле, ибо она у него в небесах. Какая может быть у такого отшельника забота о правосознании, о правопорядке, о суде и справедливости? Какая печаль столпнику от того, что гибнет хозяйство, что извращается наука, что горят музеи? Он призван вместе с Афинагором и Тертуллианом «презирать мир и помышлять о смерти»… И если христианство отвергает «мир» – материю, природу, тело, хозяйство, собственность, государство, науку, искусство и с ними все земные дела, – то оно не может ни вести человека в этом мире, ни учить и вдохновлять человека в этом мире: оно может только уводить его из этого мира. Благословить его на земную жизнь и вдохновить его к этой жизни оно не в состоянии. Тогда оказывается, что земная жизнь дана человеку не для того, чтобы он в ней жил и творил, славя Бога своею жизнью и своим творчеством (идея христианской культуры!), а для того, чтобы он не принимал ее и учился медленному самоумерщвлению; истинный христианин не имеет на земле творческого призвания и творческой цели.

И когда окидываешь взором историю культурного человечества за последние века и видишь этот процесс отхода масс от Церкви и христианства, то иногда невольно спрашиваешь себя, не объясняется ли этот процесс, помимо массового духовного кризиса, еще и тем, что христианство доселе не побороло в себе этого мироотречного уклона, который учит покаянно уходить от мира и из мира, и не учит ответственно входить в мир и радостно творить в нем во славу Божию?

Если же обратиться к первоисточникам Нового Завета и внимательно исследовать их, то придется прийти к выводу, что понятие «мира» употребляется ими в нескольких различных значениях и что самая проблема «отвержения» и «принятия» «мира» должна разрешаться в связи с этим различно. Так иногда под «миром» разумеется все мироздание в целом, как оно сотворено самим Богом; [11]иногда же «миром» именуется вся совокупность народов, которым должно быть проповедано Евангелие. [12]Вряд ли можно допустить, чтобы Христос учил нас отвергать творение Божие или же всю совокупность народов, чающих благовестие и имеющих получить его… Одно это сопоставление различных мест Писания должно научить нас чрезвычайной осторожности в разрешении этой проблемы. Какой же мир и в каком смысле «отвергается» или «принимается» Новым Заветом?

В Евангелии и в Посланиях «мир» отвергается лишь постольку, поскольку он сам отпал от Бога и вот противостоит Ему как самостоятельный, чуждый Ему и далекий; это есть мир, утверждающий себя без Бога и против Бога, в качестве самостоятельной ценности и реальности, – мир, искушающий и прельщающий человека, пробуждающий «своими сквернами» его похоть (срав. Мк 4:19; 2 Петра 2:20; Тим 4:10 и др.) и ведущий его к диаволу. Именно поэтому и постольку «мир» «лежит во зле» (3 Ин 5:19) и подчинен «князю мира сего» (Ин 12:31; 14:30; 16:11); именно постольку «дружба с миром есть вражда против Бога» и «кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу» (Иак 4:4). Христианин не может и не должен любить такой мир: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек» (3 Ин 2:15,17). Такой «мир» не может познать Бога.

Но напрасно было бы толковать это «мироотвержение» как хулу на созданную Богом вселенную или как коренное опорочение человеческого естества и его грядущей судьбы.

Вселенная создана Богом – и небо, и земля, и море, и «все, что в них»; и Бог есть «Господь неба и земли» (Мф 11:25; Лк 10:21). «Им создано все, что на небесах и на земле, видимое и невидимое. И Он есть прежде всего, и все Им стоит» (Кол 1:16–17; срав. Еф 3:15; срав. Деян 4:24; 14:15; 17:24). Так что «сила Его и Божество» «от создания мира» «видимы» «через рассматривание творений» (Рим 1:20). Поэтому объективный состав Богосозданного мира отнюдь не подлежит хуле и отвержению.

Но это относится и к человеку. Человечество не отвергнуто Богом, а потому не может отвергаться и нами. Напротив, Бог спасает и просвещает человека. «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин 3:16), «чтобы мир спасен был через Него» (Ин 3:17). Христос есть «Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин 1:29); «Он есть умилостивление за грехи»… «всего мира» (1 Ин 2:2), и в Нем Бог «примирил с Собою мир» (2 Кор 5:19; Кол 1:20). Именно поэтому Христос говорит о Себе: «Я свет миру» (Ин 8:12; срав. Ин 3:19 и сл.), а об апостолах: «Вы свет мира» (Мф 5:14) и указует, что Евангелие «должно быть проповедано» «во всех народах» (Мк 13:10) и «по всей вселенной» (Мф 24:14)…

Все это означает, что «мир» отвергается, поскольку он не в Боге или против Бога, не во Христе или против Христа; поскольку он есть источник или орудие безбожной похоти; и что мир приемлется как созданный Богом и получивший от Бога свой смысл и свое предназначение. Смысл же этот выражается словами «Я победил мир» (Ин 16:33) и потому «дана Мне всякая власть на небе и на земле» (Мф 28:18); и еще: «все предано Мне Отцом Моим» (Мф 11:27). А предназначение мира таково, чтобы состоялось «устроение полноты времен» и чтобы «все небесное и земное соединить под главою Христом» (Еф 1:10). В этом выражается идея и задание христианской культуры.

Вот почему вся живая и глубокая традиция христианства не остановилась на отвержении богосотворенного мира и истолковала учение Христа в ином смысле. Она отвела аскезе значение драгоценного средства, очищающего душу и освобождающего ее; она выработала целую систему душевного очищения (монашество). Согласно этому, аскеза есть путь, ведущий к постижению Бога «в небе» и «на земле», мироотвержение же не является основною и последнею задачей христианина. Напротив, христианство приняло мир, благословило человека в мире и стало учить его не только христианскому умиранию, но и христианской жизни, и творческому труду.

Как же не принять мир, когда он создан Богом, «возлюблен Им, спасен, просвещен, искуплен и отдан во власть Христу, Сыну Божию? Когда „не нуждающийся ни в каких благах Бог для человека устроил небо, землю и стихии, доставляя ему через них всякое наслаждение благами“ (Антоний Великий); когда в мире „нет ни одного места, которого не касалось бы Промышление“ Божие, „где не было бы Бога“, так что желающий „зреть Его“ должен только смотреть „на благоустройство всего и Промышление о всем“ (Антоний Великий)? И вся „эта сотворенная природа“ есть не что иное, как великая „книга“, в которой человек, „когда хочет“, может читать „словеса Божии“ (Евагрий Монах)? И когда христианину дано великое задание не только проповедать Христа во всей вселенной, но и внести Дух Его во все „земное“?