Michael A. de Budyon - ЯЗЫЧЕСКАЯ СВОБОДА

О третьей важной составляющей — питании и его взаимосвязи с силой — мы поговорим в предпоследней главе, сейчас же сделаем вывод о наличии т. н. "рабочих органов" человека по разному эксплуатируемых в зависимости от вида его деятельности. Итак, для чистых интеллектуалов — это головной мозг, для лиц обладающих силой — мускулатура. Впрочем, варианты чистых составляющих нас мало интересуют. И возникает вопрос: а какой именно орган «контролирует» красоту? Чтоб ответить на этот вопрос необходимо продолжить нашу логическую цепочку и сделать предварительный вывод: то что интенсивнее эксплуатируется — быстрее изнашивается. Четкая связь между интеллектом и помешательством (т. е. расстройством работы мозга) была однозначно выявлена еще в XIX веке, а в народном фольклоре муссируется с незапамятных времен. Факт что физически крепкие люди, спортсмены и т. д., испытывают проблемы с мышечной системой и печенью как органом связанным с фильтрацией громадных объемов крови ее обеспечивающей, также общеизвестна. Красота имеет своей оборотной стороной расстройство сердечно-сосудистой деятельности. Сейчас практически нет красивых у которых с сердцем было бы все в порядке, даже если они ведут самый здоровый образ жизни. Речь идет даже не о врожденных хронических патологиях, а о незначительных расстройствах приобретаемых в пубертатном возрасте, когда значительное большинство таких индивидов испытывают первые серьезные эмоциональные перегрузки. Неслучайно ведь Аполлон поражал влюбленных в сердца. И вообще, вместе могут биться только два сердца, но никак не две головы.

Здесь особый интерес представляют люди наделенные красотой и интеллектом, при отсутствующей силе. Мы уже говорили, что среди них в основном сосредоточены все великие люди искусства и не стоит удивляться что все они были поражены в органы подвергавшиеся наиболее сильному напряжению во время творческого процесса. Композиторы здесь — самый блестящий пример.

Фредерик Шопен оставил нам произведения полные такого изысканного изящества при одновременной простоте, что в своем амплуа он остался явлением уникальным. Ницше предполагал что под его музыку"… сами боги в долгие летние вечера не отказались бы лежать в челноке и наслаждаться ею". Она — самая воздушная из тех что мы когда либо знали. Легкий бриз сменяется ураганом, северный ветер — южным, а красно-желто-белая тональность мелодий создает иллюзию остановки времени. «Воздушный» Шопен был поражен в легкие, в орган дыхания, в возрасте 38 лет. Он умер от туберкулеза. Зная примерный срок смерти, он заранее подготовил музыкальное сопровождение собственной похоронной процессии, один из фрагментов которого известен нам как "Похоронный марш".

В голову были поражены композиторы пытавшиеся вложить в свои произведения не столько чувства, сколько мысль. Речь прежде всего идет о Роберте Шумане и Джоаккино Россини. Россини было тяжело. Он творил в эпоху когда в моде были только легкие оперы. Никакого «Фауста» или «Тристана» вначале XIX века никто бы не смотрел. Но Россини в них, точнее в музыку к ним вкладывал смысл далеко выходивший за рамки сверхпримитивных комических сюжетов. Справедливости ради скажем, Россини начал медленно сходить с ума уже после написания им всех знаменитых опер. Шуман, могущий конкурировать по силе мыслей выраженных в мотиве только с Вагнером, обнаружил первые признаки умопомешательства в 24 года. Еще через двадцать лет он бросился в Рейн, но его спасут, после чего он проживет еще два года и умрет в психбольнице. Посмертный диагноз — атрофия мозга.

Музыка Брамса — это прежде всего высочайший гуманизм и совершенно неестественная для немца теплота. У него инструменты никогда не давят, а напротив, как бы плавно выходят один за одним. В ней никогда не встречается крик, даже в ранних произведениях, но только спокойное пение. Теплота его музыки — это не всеуничтожающая огненная стихия как у Вагнера, но правильно сложенный камин оказывающийся в любом случае лучше самых технологичных радиаторов и кондиционеров. Брамс любил тех, кто любил его произведения — случай не частый среди композиторов. А самый теплый орган у человека — печень. Стоит ли удивляться, что Брамс был поражен именно туда: в возрасте 64 лет он скончался от рака печени. В печень был поражен и самый выдающийся композитор всех времен и народов — Людвиг ван Бетховен, — кстати, любимый композитор Брамса. Бетховенские произведения излучали не просто теплоту, а огненные шары, горячую плазму, и что очень важно они имели «центр». В 57 лет Бетховен умер от цирроза. Говорят что он много пил, но такой довод ничего не объясняет, ибо алкоголизм способен породить множество опасных заболеваний, а цирроз — только одно из них. Да и склонность к алкоголизму может говорить только о неспособности интеллекта управляться со своим организмом, то есть опять-таки об отсутствии силы.

Рихард Вагнер важнейшим органом организма считал сердце, в этом он проявил себя истинным арийцем. В своем главном произведении "Das Kunstwerk der Zukunft" он писал: "Без деятельности сердца деятельность мозга была бы только механическим фокусом, а деятельность внешних органов тела — также механическим, бесчувственным движением". Даже самое предварительное знакомство с его операми позволяет сделать однозначный вывод: они идут от сердца. Мыслей в них — множество, но впереди — пафос и эмоции. И как никогда отчетливо понимаешь, что может быть древние не слишком переоценивали сердце, считая его самым важным органом. В вагнеровских мелодиях мы находим первобытную грубость к которой даже мы, интеллектуалы, подсознательно тяготеем и в которою периодически скатываемся, но наталкиваемся и на ослепительный свет, но этот свет не греет! Так и сердце — оно всего лишь перегоняет теплую кровь, а количество ее определяется количеством впрыснутого адреналина. Вагнер был поражен в сердце. 12 февраля 1883 года, завтракая со своей женой Козимой в одном из венецианских отелей, он позволил себе «бестактные» (на взгляд Козимы) высказывания о музыке ее отца, Ференца Листа, а когда она попробовала ему возразить, он удалился в свою комнату где предался размышлениям о ничтожности женской природы. В этот момент с ним и случился сердечный удар.

Были композиторы являвшиеся образцом баланса чувств. Во всяком случае одного такого можно с уверенностью назвать — Джузеппе Верди. В его музыке было всё — и огонь, и ветер, и воздух, и свет, и тьма, но всё было просто и идеально сбалансировано. Всё в меру, ровно столько сколько надо чтоб произведение стало гениальным. И хотя музыка Верди слабее чем у Вагнера, она все же не так выматывает слушателя, что тоже имеет свое объяснение. Верди был «садистом», Вагнер — мазохистом. Верди работал для души, Вагнер — на износ (в его случае на износ сердца). Поэтому-то Верди "ни от чего" не умер. Он, потеряв свою первую жену, а еще раньше и детей от нее рожденных, уже через год пишет великолепную и самую сильную свою оперу — «Набукко». Было ему 29 лет. Здесь опять-таки уместно сравнить его с Вагнером сумевшим закончить свое «Кольцо» только после нахождения своей идеальной женщины, сыгравшей роль Ариадны, помогшей Тесею выйти из запутанного лабиринта. Вот вам и "простые женщины" играющие, по оценке Ломброзо, ключевую роль в создании гениев. Пятнадцать лет Вагнер создавал первые две оперы «Кольца», а после женитьбы за пять лет создал еще две. И не было бы Козимы, ничего бы у него не получилось. А Верди, родившийся в один год с Вагнером, пережил всех. Работая на девятом десятке лет над своей последней оперой «Фальстафф», он выпил около 50 000 чашек кофе, причем в то время кофе был только натуральный,(в нем даже сахар не тонул), а значит — очень крепкий. И ничего. Он умер когда пришло время. Когда он сделал все что хотел сделать. Во многом аналогичный баланс чувств и внутреннюю гармонию являли Берлиоз и Бизе. Любимым же композитором Верди был Вольфганг Амадей Моцарт. Сейчас только отдельные исследователи продолжают считать что он был действительно отравлен Антонио Сальери, этим величайшим педагогом, дававшим уроки музыки Берлиозу, Бетховену и Листу. Конечно, Сальери не травил Моцарта. Моцарт, — крупнейший интеллектуал в музыке, — был поражен в голову и подобно Шопену знал что скоро ему предстоит уйти. И бессмертный «Реквием» написанный им по случаю своей предстоящей смерти — тому подтверждение.