Michael A. de Budyon - ЯЗЫЧЕСКАЯ СВОБОДА

Дух коммерции был доведен в Карфагене до абсолюта. Сейчас наш современный мир только приближается к подобному состоянию и оно может в очередной раз наступить если не сработают защитные механизмы. Что обозначает дух коммерции доведенный до абсолюта? А то что индивид имеет право делать всё что ему вздумается. Он может сесть в автомобиль и начать давить пешеходов, может изнасиловать августейшую особу, может устроить взрыв в толпе, может сбивать с зениток пассажирские самолеты, в общем всё может, при одном непременном условии: он может подобные развлечения оплатить. Вот вам не написанная конституция Карфагена от альфы до омеги! Самая простая система отношений которая вообще возможна. Действующая с высочайшей эффективностью. Никакой морали, только денежные счета. Оплатите, получите, распишитесь! Мораль — как обратная сторона денежного счета. Не следует думать что в Карфагене все индивиды являли собой подобие денежных мешков. Нет. Более того, по-настоящему богатых семейств было немного и громадная пропасть отделяла их от "обычных граждан". Вполне естественно, что Карфаген не имел никакой государственной доктрины и даже самые высшие слои не имели ни малейшего представления о сущности государства. Пока есть деньги будет государство, — так считали "отцы города", и, забегая вперед, скажем, что когда положение с деньгами стало напряженным Карфаген закончился. Да и просуществовал он так долго и достиг своего могущества только потому, что им никто по-настоящему не занимался; войны которые он вел с греческими колониями на островах и юге Италии не в счет, — у греков не было никаких шансов и к тому же греки не ставили целью полное уничтожение Карфагена. [48] Вообще-то попытки взять Карфаген выдвигались и вызваны были угаром победы над Персией. Но грекам, как и другим великим народам, было предопределено остановить только одного врага, что они и сделали. Остановка карфагенского вторжения, организация контрнаступления и последующая победа, сделала великим уже совсем другое государство. В то время политики еще не дошли до отработки методик ведения войн чужими руками, поэтому война, даже для страны с высокой финансовой мощью, была делом дорогим и очень часто невыгодным. Карфаген, впрочем, делал всё в данном направлении, имел наемную армию, а количество народов в ней вам не назовет никто. Впрочем, армия Карфагена имела несравненно большую мотивацию полностью отдаваться войне, нежели персидская, состоявшая из принудительно мобилизованных рабов, но в то же время была исключительно уязвима и первый удар нанесенный Римом показал на какой тонкой грани она балансирует. Те же параллели можно провести и для современной американской армии, хотя несмотря на широко рекламируемый добровольно-наемный ее характер, туда могут при случае забрать кого угодно, в том числе дебила или паралитика. Законодательный механизм отработан. Американцы переходили на контрактную систему комплектования вооруженных сил когда у них не осталось ни малейших сомнений по поводу своего статуса как сверхдержавы. По сути, такая система означала демонстрацию полной военной победы над СССР. Политическая также не заставила себя долго ждать. Некоторые наивно предполагают, что наемная армия обходится дешевле, но это не так. Она обходится несравненно дороже и Штаты по сути единственная в мире страна имеющая боеспособную наемную армию. Но и эта армия участвовала в войнах только с заведомо более слабыми противниками, а ее этнический и расовый состав представляет весьма сходную картину с армией карфагенян — черный и желтый цвета явно преобладают.

Вера всегда базируется на силе, а потому доступна только молодым. Не следует путать веру с религией, которая почти всегда становится последним прибежищем для слабых. Слабый не способен верить, слабый живет и издыхает в мире суеверий. Слабость и суеверия порождают абсолютный страх, переходящий в сублимированную неконтролируемую ненависть ко всем и вся. Вместе с тем, страх замешанный на суеверии и порожденная им ненависть, непременно заставляет искать способ выживания любой ценой, а отсутствие устойчивого интеллектуального фундамента и реальной силы базирующейся на вере прежде всего в свои силы, толкает к единственно возможному выходу: при случае просто "купить всех". До поры-до времени данная установка оправдана и может приносить результат. Но деньги это внешнее, а не внутреннее средство, посему оно имеет шанс стремительно обесцениться. Значительное большинство индивидов не задумываются, что многие структуры стоящие миллионы и миллиарды долларов (сильнейшие спортивные команды, фирмы производящие барахло для тусовок, развлекательные комплексы, киностудии, торговые суперцентры) при возникновении серьезной нестабильности моментально станут никому не нужными и их стоимость понизится до нуля.

Кто мог защитить Карфаген? Только наемная армия. А она может быть эффективна в двух случаях: когда действия идут вдали от своей территории и когда есть достаточно средств оплачивать ее услуги. Свою собственную территорию может эффективно защищать только национальная армия набранная из людей живущих на данной территории при наличии у них элементарного авторитета власти. Для Карфагена такой момент наступит. Но будет поздно. Когда римляне в финале Третьей Пунической войны обложат его стены, город будут защищать все, во всяком случае потому что твердо будут знать: пощады никому не будет, тем более что эта третья война была инициирована самим Римом с целью окончательно добить Карфаген, не представлявший к тому времени реальной угрозы, но вызывавший одним фактом своего существования запечатленный в поколениях страх. Во всяком случае, кроме них так римлян не громил никто и никто не ставил своей целью уничтожить Рим как государство.

Как было обозначено, Рим начал войну с Карфагеном, находясь на стадии ранней зрелости. Он утратил веру, но еще не впал в суеверия. Полноценные зрелые отличаются от молодых тем, что они точно знают что именно им нужно и еще более точно знают чего им не нужно. В последствии мы увидим, что еще до начала Первой войны римляне знали: противостояние с Карфагеном обязательно приведет к его полному уничтожению, а все мирные договора будут иметь только временное, тактическое значение. Такая, казалось бы иррациональная одержимость, свойственна только зрелым социумам, в то время как предопределение видят уже молодые. Искушениям здесь места нет, ибо план действий составляют сильные. Риму было предопределено и он стал Империей, хотя казалось всё было против него. Здесь римляне опять-таки качественно отличались от «молодых» греков: последние отогнав персов на территорию Малой Азии, заключили с ними мир, потому что знали и верили: персы больше никогда не нападут. Римляне такой веры не имели, ибо хотели доказательств, а вера не нуждается в таковых. Их убедили только реальные развалины Карфагена. Впрочем и греки достигнув зрелости ко времени Филиппа и Александра, навсегда положат конец Персидской Империи, одновременно подорвав в этих походах и свой потенциал.