Феохарий Кессиди - Сократ

Ксенофонту можно предъявить претензии главным образом за наблюдаемое в его текстах несоответствие между тяжестью предъявленного Сократу обвинения в нечестии и развращении юношества, с одной стороны, и той легкостью, с какой ксенофонтовский Сократ — приверженец традиционных'взглядов опровергает это обвинение на суде, с другой. Если следовать ксенофонтовской характеристике Сократа, его образа мышления и деятельности, представляется довольно загадочным возбуждение против него судебного процесса и вынесение ему смертного приговора. Думается, что противоречия в ксенофонтовском изображении Сократа объясняются не просто отсутствием таланта и способностей у Ксенофонта, как это подчас принято считать (Т. Гомперц, Б. Рассел и др.), а, скорее, особенностями его личности. В лице Ксенофонта сочетались незаурядный стратег и разносторонний писатель, охотно бравшийся трактовать самые разные вопросы: истории и земледелия,

43

философии и коневодства, верховой езды и государственного устройства, военного искусства и домашнего хозяйства, политики и спорта. Такое разнообразие интересов и увлечений объясняется не тщеславием (во всяком случае, не только тщеславием) Ксенофонта, который на склоне лет взялся, как полагает Т. Гомперц, за продолжение дела своих великих современников (Фуки-дида и Платона), а присущим ему практическим складом ума и характера, его утилитарно-прикладным пониманием задач философии и теоретического знания вообще. Вот что пишет Ксенофонт о мотивах создания своих «Воспоминаний», а также о степени их достоверности: "Что Сократ, по моему мнению, и пользу приносил своим друзьям, как делом, — обнаруживая перед ними свои достоинства, — так и беседами, об этом я теперь напишу, что припомню" (I, 3, 1).

В соответствии со своими стремлениями ориентировать философию на нужды жизни, на исследование человека, его дел и поступков Ксенофонт в воспитательных целях изображает Сократа философом, занятым этическими проблемами. И в этом он не так уж далек от исторического Сократа, который, по образному выражению Цицерона, свел философию с неба на землю, и охотно верим Ксенофонту, когда он в своих «Воспоминаниях» (I, 1, 16) сообщает о Сократе следующее: "Он (Сократ, — Ф. К.) исследовал, что благочестиво и что нечестиво, что прекрасно и что безобразно, что справедливо и что несправедливо, что благоразумие и неблагоразумие, что храбрость и что трусость, что государство и что государственный муж, что власть над людьми, и так далее". Тем не менее, учитывая утилитаризм Ксенофонта, нельзя считать вполне достоверным все, что он говорит о Сократе. Так, его Сократ порой склоняется к отождествлению прекрасного с полезным (см. Воспоминания,

44

III, 8, 8-10; Пир, 7, 3–4). Короче говоря, на пути сведения философии "с неба на землю" Ксенофонт иногда заходил слишком далеко, а подчас чрезмерно «приземлял» (т. е. по-своему "идеализировал") Сократа, давал свою интерпретацию основного принципа его учения. В ксенофонтовском изображении Сократ выглядит моралистом-резонером, нередко довольно скучным своим расчетливым благоразумием.

Ксенофонтовский Сократ, в отличие от платоновского, почти чужд иронии и не ведает о парадоксе. Но Сократ без иронии и парадокса — не тот Сократ, который будоражил умы и вызывшт недовольство «благонамеренных» афинских граждан, не тот Сократ, против которого пришлось возбудить судебный процесс. Впрочем, и Сократ Ксенофонта подчас высказывается не без иронических нот. Так, в адрес натурфилософов, занятых «божественными» проблемами (изучением явлений природы), он с едва заметной иронией говорит: "Думают ли исследователи божественных дел, что они, познав, по каким законам происходят небесные явления, сделают, когда захотят, ветер, дождь, времена года и тому подоб- ное, что им понадобится, или же они ни на что подобное и не надеются, а им кажется достаточным только познать, как совершается каждое явление такого рода" (Ксенофонт. Воспоминания, I, 1, 15; см. также I, 4, 8).

Разумеется, из того факта, что Платон во многих отношениях представляется нам более верным источником, чем Ксенофонт, еще не следует, что мы должны ориентироваться исключительно на труды Платона и пренебрегать сообщениями Ксенофонта. Можно сказать, что Ксенофонт в каком-то смысле дополняет Платона и позволяет в отдельных моментах корректировать информацию последнего.

45

Против Сократа выступали еще при его жизни. О нем спорили и после его смерти. Однако от литературы, направленной против Сократа, которую иногда называют «контрсократизмом» или «антисокра-тизмом», до нас дошли лишь «Облака» Аристофана.

К сказанному выше об этой комедии необходимо добавить следующее. Тщательный анализ «Облаков», произведенный Гатри (71, III, 359–375) и Довером (63, 50–77) и другими исследователями, показал, что комедия Аристофана не может служить достоверным источником сведений о личности и учении Сократа. Сократ предстает в ней как собирательный тип софиста-натурфилософа, объединяющий черты учения и деятельности Протагора (его скептицизм в отношении бытия богов стал у Аристофана атеизмом; его идея об относительном характере нравственности представлена как право каждого создавать новую мораль и новые нормы поведения), Горгия, который, как и Протагор и другие софисты, обучая риторике (а по Аристофану искусству выходить сучим из воды), Диогена Аполлонийского с его божественным воздухом как первоначалом вещей (у Аристофана — с облаками как новыми богами), и т. д. Задачи создания художественного образа требовали воплощения всех этих черт в образе одного героя, подчинения индивидуальных особенностей пародируемых исторических лиц одной идейной и художественной цели комедии. Для пародийно-художественных целей Аристофана Сократ с его внешним видом и вопросно-ответным способом ведения

46

дискуссии был настоящей находкой. Насмешки комедиографа должны были поразить вполне определенную цель — науку о природе, которая представлялась ему такой же «безбожной» софистикой, как и беспринципное словесное трюкачество софистов. Поэтому Сократ в «Облаках» Аристофана не имеет каких-либо черт сходства с историческим Сократом, за исключением чисто внешних и третьестепенных. Отсюда и разделяемое нами убеждение многих ученых в том, что аристофановский Сократ не дает никаких оснований для корректирования платоновского или ксенофонтовского Сократа.

Об остальной антисократической литературе мы располагаем весьма скудной информацией. Так, известно, что комедия «Кони» Аминсия, поставленная, как и «Облака» Аристофана, в дни празднования Великих Дионисий 423 г. до н. э., носила (хотя и не всецело) антисократический характер: Сократ в ней представлен в числе других «мыслителей», то есть софистов. К антисократической (точнее, антисофистической) литературе относится и комедия «льстецы» ("Прихлебатели") Евпо-лида, поставленная на сцене в 421 г. до н. э. В ней высмеивался богач Каллий, почитатель софистов.