Хорхе Борхес - Книга небес и ада

Кто оплакивал все это наедине с собой, тот носил ад в своей душе!

Для негров Бенина Ад находился в море: с моря приплывали в Бенин корабли работорговцев.

Ты простишь мне это добавление, вызванное необходимостью заполнить страницу. Некоторые духи, получившие позволение подняться из ада, сказали мне: «От лица Господа ты написал так много всего, напиши же что-нибудь и от нашего лица». Я им ответил: «Что же я должен написать?» Они сказали: «Напиши, что любой дух, добрый или злой, живет своим собственным наслаждением: добрый наслаждается своим добром, злой наслаждается своим злом». Я спросил: «Каково же ваше наслаждение?» Они сказали, что наслаждаются прелюбодеянием, воровством, обманом и клеветой. Я их спросил: «Какова же природа этого наслаждения?» И они сказали, что прочие их воспринимают как вонь от испражнений, гнилостный запах трупов и кислый смрад застарелой мочи. Я спросил: «И что ж, все это вам дарит усладу?» Они ответили, что да, много, много услады. Я заметил тогда: «Вы как нечистые твари, которые валяются в таких нечистотах». И они ответили: «Да, мы твари, мы твари. Но все это услаждает наше обоняние».

Кто пренебрежет этой Сутрой или посмеется над священнослужителем, тому предстоят такие наказания:

Когда эти люди покинут мир, они пребудут много кальп [49]в Авичи, [50]восьмом и последнем из пылающих адов; потом, спустя много времени, эти невежды умрут в Аду.

На самом же деле, умерев в Адах, они возродятся в лонах животных; их, слабых, униженных до состояния пса или шакала, презирают все.

Они темнеют и покрываются пятнами; кожа их вся в сыпи и язвах; сила оставляет их, шерсть выпадает, и они питают отвращение к высшему состоянию Бодхи, то есть моему.

Оставив это существование, подобные невежды рождаются с телами в пятьсот йоджан [51]длиной; они ленивы, тупы и без конца возвращаются туда, где уже были.

Они рождаются вновь лишенными ног, обреченными влачиться на пузе, и их пожирают неисчислимые полчища живых существ; вот страдания, предназначенные тем, кто пренебрежет этой Сутрой, которой я обучаю.

Потом, до следующей своей кончины, эти невежды находятся в Авичи.

Кущи их – адские, место им уготовано в одном из тех существований, где человека постигает кара; они воплощаются непрестанно в образе осла, свиньи, шакала и собаки.

В нараке, [53]или в Аду, сладострастника бросают в объятия раскаленной докрасна статуи, изображающей женщину.

Когда человек вступает в ту жизнь, он сначала принимается ангелами, которые оказывают ему всевозможные услуги, говорят с ним о Господе, о небесах, об ангельской жизни и научают его истинам и благам. Но если человек, тогда уже ставший духом, таков, что он еще в мире слыхал о том же, но сердцем отрицал или презирал это, то, несколько поговорив с ним, он желает оставить их и ищет, как бы уйти; когда ангелы замечают это, они оставляют его. Он наконец присоединяется к тем, которые живут в одинаковом с ним зле. Когда это свершается, он и тогда отвращается от Господа и обращается лицом к аду, с которым он был соединен еще на земле и в котором находятся все живущие в одинаковом с ним аде; они сами и по доброй воле, а не по воле Господа, ввергаются в ад.

Если кто-нибудь во сне попадает в Рай, и ему дают цветок в подтверждение того, что он там был, и если, проснувшись, он обнаружит этот цветок в своей руке… что тогда?

Малерб не очень-то верил в иную жизнь и, когда с ним говорили об аде и о рае, заявлял: «Жил я как и все другие, умереть хочу как все другие, и уйти туда, куда уходят все другие».

На четвертом небе мертвые воображают, что они счастливы среди родных и друзей. Там у них получается то, что при жизни не получилось; они обладают тем, чего страстно желали, но в чем им было отказано; но люди, которых они видят, предметы, которыми они владеют, и поступки, которые они совершают, – призрачны, хотя, возможно, не менее, чем те, из которых составлена наша жизнь.

После того как мы умираем, сознание, исполненное тревоги, возникает в ждущей чего-то пустоте, и мало-помалу ее заселяют чудовищные создания. Потом мы замечаем, что сами составляем все, что там творится, – и формы, и действия: эти чудовища – плоды нашего страха.

Эта фантасмагория – не менее реальная, чем мир живых, – покоряется тем, кто пребывает в Раю; быть в Аду значит страдать от нее, испытывая призрачное бессилие, словно во сне.

В конце концов ткань наших воспоминаний иссякает, и…

Согласно средневековому теологу Иоанну Скоту Эриугене (800–877), вселенная вышла из Бога и в конце концов вернется в Бога. Следовательно, необходимо различать два процесса: разделение тварей и их слияние в Божестве. Во время второго процесса, именуемого обожением, все сотворенное – ангелы, люди, Ад, Дьявол – войдет, ликуя, в Высшее Существо. Тогда Создание и Создатель смешаются, и время прекратится.

Мы переходим к последнему возражению против недавнего происхождения нашей планеты. Нам говорят: «Земля – старая кормилица, и все свидетельствует о ее древности. Присмотритесь к ее окаменелостям, мрамору, граниту, застывшей лаве – и вы усмотрите в них признаки многих прошедших годов, благодаря концентрическим кругам, наслоениям или же прожилкам, как узнают возраст змеи по кольцам, лошади – по зубам, оленя – по рогам».

Такого рода трудности уже сотни раз снимались вот каким ответом: «Господь должен был создать и, без сомнения, создал мир со всеми признаками дряхлости и долгого существования, доступными взгляду».

И действительно, очень похоже на правду, что Творец вселенной сперва насадил древние леса и молодую поросль; что на свет появились животные, одни – почтенного возраста, другие – во всей прелести юных лет. В листве дубов, чьи корни пронзают плодородную почву, несомненно, уже чернели старые вороньи гнезда и взрастало новое поколение голубок. Червяк, куколка, бабочка, – насекомое ползало в траве, подвешивало свои золотые личинки к древесным ветвям, порхало в потоках воздуха. Пчела, пожившая всего одно утро, уже успела собрать амброзию с цветов, отцветших годы и годы назад. Необходимо верить, что у овцы уже имелись ягнята, а у малиновки – птенцы; что в кустах скрывались соловьи, удивленные тем, что насвистывают первые в своей жизни песни, разжигая в себе хрупкие надежды на первые любовные радости.