Франц Гартман - Жизнь Парацельса и сущность его учения

«Они обитают в четырех стихиях: нимфы — в воде, сильфы — в воздухе, пигмеи — в земле, саламандры — в огне. Еще их называют ундины, сильвестры, гномы, вулканы и проч. Каждая разновидность их может передвигаться лишь в пределах той стихии, к которой принадлежит; таким образом, никто из них не может покинуть соответствующую стихию, которая для них то же, что для нас воздух или для рыб вода. И никто из них не может существовать в стихии, принадлежащей другому виду. Для каждого элементала его стихия есть прозрачная и невидимая дыхательная среда, как для нас атмосфера».

Саламандра. Из книги Парацельса «Толкование 30 магических фигур».

«Об отличительных чертах элементалов можно сказать, что живущие в воде могут походить на людей как мужского, так и женского пола; обитающие в воздухе — больше по размерам и сильнее; [149]саламандры — существа длинные, худые и иссохшие; пигмеи — около двух пядей [150]в длину, однако они могут увеличиваться в размерах и вытягиваться, превращаясь в исполинов. Сильфы и нимфы, элементалы воздуха и воды, благожелательно относятся к человеку; саламандры с людьми общаться не могут вследствие огненной природы той стихии, где они обитают, а пигмеи обычно злобного нрава. Последние возводят дома, своды и постройки необычайного вида из полуматериальных субстанций, нам неизвестных. Есть у них и свой алебастр, мрамор, цемент и проч., но материалы эти столь же отличны от наших, сколь нить паутины отличается от льняной нити. Обиталища и дворцы нимф — в стихии воды. У сильфов же и саламандр нет постоянных жилищ. В целом элементалы испытывают неприязнь к людям самоуверенным и заносчивым, догматикам, занудам, пьяницам и обжорам, а также ко всякого рода личностям вздорным и грубым. Однако они любят людей простых, тех, кто бесхитростен и непосредственен, невинен и искренен, подобно ребенку; чем меньше в человеке тщеславия и лицемерия, тем проще для него сблизиться с ними; иначе же они бывают пугливы, как дикие животные».

Человек существует во внешнем проявлении стихий, элементалы же живут в их внутреннем проявлении. У них есть дома и одежда, кодекс поведения и мода, язык и собственные правительства — в том же смысле, в каком у пчел есть свои королевы, а у стаи зверей — свой вожак. Они иногда становятся видимыми, принимая при этом различные формы. Саламандры предстают в виде огненного шара или языков пламени, пляшущих над полями или появляющихся в домах; нимфы приобретают образ человека, его повадки и одежду и, как известно, могут вступать с человеком в брак. Есть местности, где множество элементалов различных видов сосуществуют вместе, и бывали случаи, когда человек допускался в их сообщества и жил вместе с ними некоторое время, они же становились для него ощутимыми и видимыми глазом. [151]

В житиях святых стихийные духи природы часто выступают в образе «чертей» — имя, которого они не заслуживают. Ибо есть элементалы как хорошие, так и дурные; однако несмотря на то, что они могут быть очень эгоистичными, в них нет преданности абсолютному злу, потому что у них есть лишь смертная душа и нет той искры духа, которая сделала бы их бессмертными.

«Злые духи являются, можно сказать, судебными приставами и палачами Бога (Закона). Они порождены злыми влияниями и исполняют свое предназначение. Но невежды чересчур высоко оценивают их силу, особенно же силу дьявола. У дьявола недостаточно власти даже для того, чтобы восстановить старый разбитый горшок, не то что сделать человека богатым. Он — или оно — есть самое убогое существо, какое только можно выдумать, гораздо более слабое, чем любая из сущностей, обитающих в четырех стихиях. Существует великое множество искусств, наук и всяких изобретений, которые приписывают дьяволу (личности); но прежде, чем стать много старше, мир откроет, что дьявол не имеет к этим вещам никакого отношения, что дьявол есть ничто и знания его суть ничто, а вещи эти являются следствиями природных причин. Истинная наука может многое; у вечного Знания всего сущего нет ни возраста, ни начала, ни конца. То, что ныне считается невозможным, будет претворено в жизнь, неожиданное сегодня в будущем окажется истиной; и то, что в одном веке зовут суеверием, в следующем станет основой общепринятой науки».

Чем больше утрачиваем мы какое-либо искусство или научное знание, тем чаще начинаем употреблять имя, которым оно называлось, не к месту, вкладывая в него другой смысл, — и в конце концов забываем его. По мере того как человечество становится все менее духовным и все более материалистическим, оно оказывается неспособным постигать силу духа. Даже сегодня многие отрицают существование духа и всего того, что не воспринимают их физические органы чувств. Одним из примеров искажения смысла терминов является современное значение слова магия. Истинным содержанием этого понятия является духовное знание или Мудрость, не имеющая ничего общего ни с чисто умозрительной философией, ни с изменчивыми научными суждениями. Обыватели же убеждены в том, что «магия» означает всего лишь хитроумные манипуляции или, может быть, колдовство, общение с дьяволом или духами смерти. Настоящая магия — величайшая из всех наук о природе, ибо она включает в себя постижение как видимой, так и невидимой ее стороны. Магия — не только наука, но и искусство, ибо для постижения ее нельзя ограничиться изучением книг, а нужно знакомиться с ней на практике. Подобный опыт дает человеку мудрость, знание истинной природы видимых и невидимых элементов, составляющих макрокосм и микрокосм, умение управлять невидимыми силами природы и использовать их.

Парацельс говорит:

«Магия и колдовство столь же глубоко различны, сколь не схожи между собою свет и тьма, белое и черное. Магия есть проявление величайшей мудрости и знания сверхъестественных сил. [152]Духовное знание невозможно вывести посредством логики из внешних физических явлений, оно открывается лишь тому, кто достигает большей духовности и развивает в себе способность чувствовать и видеть духовное. Нашим служителям церкви, называемым духовными пастырями, не мешало бы знать о духовном более, нежели то, что прочли они в книгах, и обладать некоторым действительным опытом божественной мудрости взамен пустого повторения суждений о „божественности“».

«Христос, пророки и апостолы обладали магической силою, которую давала им более их святость, нежели знания. Они могли исцелять больных наложением рук и совершать множество других удивительных, но естественных деяний. Служители церкви много говорят об этом, однако где ныне священник, способный сделать то, что делал Он? Христос говорил, что истинные Его последователи сравнятся в деяниях с ним и даже превзойдут Его; но едва ли найдется сегодня хотя бы один прелат, способный сделать что-либо подобное тому, что делал Христос. Ежели некто, не возведенный людьми в сан, приходит и исцеляет больных силою Христа, действующей через него, его объявляют колдуном, сыном дьявола и повелевают сжечь на костре».