Анатолий Зотов - Современная западная философия

48

Нетрудно понять, в какой степени все это противоречило гегелевской спекулятивной философской конструкции, согласно которой в основе мира лежит некое всеобщее духовное начало, "Абсолютная идея". Традиция материализма куда больше соответствовала стремлению Маркса заставить философию говорить человеческим языком о реальных человеческих проблемах и его политическому активизму. Поэтому он воспринимает "рациональное зерно" философии Гегеля, его диалектический метод, трактуя диалектику прежде всего как "алгебру революции", и соединяет ее с общими установками философского материализма. В итоге оказывается преодоленным как основной, по Марксу, недостаток прежнего материализма, его созерцательность, так и "абстрактность" идеалистической философии, которая живет в отвлеченном мире идей и не знает реальной практической деятельности как таковой.

Пытаться выделить во всем многообразии проблем, которыми занимался Маркс и которые представлены в его многочисленных сочинениях, так сказать, "собственно философское" содержание - значит обречь себя на полное непонимание тех перемен в философии, которые происходили уже во второй половине XIX в. и которые он выразил, пожалуй, настолько ярко и четко, что марксизм и в самом деле знаменовал собою коренной переворот, который происходил в философии. Отказ от построения абстрактных умозрительных систем, соединение философии с практикой и политикой, трактовка философии как методологии, предполагающей опору на достижения частных наук [1], вместо прежней высокомерной претензии быть "царицей наук" означал, если не конец прежней философии, то уж во всяком случае ее закат. Последователи Маркса сколько угодно могут твердить (при этом опираясь на цитаты своих классиков), что "основной вопрос философии есть вопрос об отношении сознания к бытию, духа к природе", но даже им не удастся свести главное содержание марксизма к рассуждениям на эту тему. Вряд ли кто усомнится в том, что главный труд Маркса - "Капитал" - есть нечто иное, чем развернутый ответ на этот "основной вопрос", хотя философские основания и философское содержание этой политэкономической работы не вызывают сомнения и у противников марксизма. То же самое можно сказать и о знаменитом "Коммунистическом Манифесте", и о "Развитии социализма от

1 Эту принципиальную для марксизма установку четко выразил Энгельс, писавший, что с каждым составляющим эпоху открытием естествознания материализм должен менять свою форму.

49

утопии к науке", и о подавляющем большинстве других сочинений Маркса и Энгельса. Их "основные вопросы" - сущность и функции государства, проблемы власти, содержания, стратегии и тактики революции и пр. и пр. И все это - не "наряду с философией"; это как раз и было реальным осуществлением философской программы "приземления философии"! И вовсе не рассуждения о борьбе лагерей материализма и идеализма как основное содержание истории философии, не трактовка понятия материи, и даже не понимание практики в качестве критерия истины оказались значимыми для философов XX века, а формационная концепция исторического развития (см. тематику М.Фуко), Марксов анализ идеологии и особенно "ложного сознания" (см. тематику психоанализа), исследования касательно власти (см. работы Ж. Делеза). Этот список можно было бы продолжить. Что же касается понимания практики у Маркса, то, повторяю, не суждения Маркса о практике как основе познания и критерии истины привлекают сегодня внимание западных философов, а тот факт, что его трактовка практики как предметной деятельности означала по сути отказ от традиционной философской оппозиции, "дуализма" субъективного и объективного [1]. Это стало чуть ли не общим местом во всей современной философии после феноменологии Гуссерля. Поэтому тот, кто хочет увидеть и понять общие тенденции развития западной философии XX века, не должен игнорировать Маркса только потому, что сегодня в стране, где совсем еще недавно марксизм был официальной идеологией, Маркс стал мыслителем "немодным".

1 Об этом, кстати, писал сам Маркс в "Тезисах о Фейербахе": "Главный недостаток всего предшествующего материализма - включая и фейербаховский заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, в не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно". (Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т. 3.С. 1). Не правда ли, странно звучит для слуха материалиста, привыкшего к устойчивому словосочетанию "объективная действительность"?

Позитивизм - философская парадигма индустриального общества. "Первый позитивизм"

В тот же исторический период, когда Маркс, Кьеркегор и Фейербах сводили счеты с абстрактной философской системой Гегеля, рассуждая о земном содержании категорий "субъект", "объект", "сущ

50

ность" и "действительность", синхронно с развитием промышленного производства развивалось и естествознание, поставившее себя на службу этому производству. Во времена Маркса было уже тривиальностью рассматривать технику как "овеществленную силу науки". Соответственно, преобразования в социальной жизни все в большей мере ставили политику и право на службу реальным - теперь уже в первую очередь экономическим - интересам новообразованных и преобразованных социальных групп, получивших название "классов", "сословий" и "социальных слоев". Понятие "интерес" становится центральным не только в экономической науке (которая быстро превращается в политэкономию) и правоведении, но и в философии (вспомним Кьеркегора). На смену феодальному государству в Европе практически повсеместно пришло государство буржуазное - то сравнительно мирно, "по-английски", то под аккомпанемент ружейных выстрелов, "по-французски". Здесь, после сравнительно недолгого правления реставрированных Бурбонов (которые, по словам современников, "ничего не забыли и ничему не научились"), к власти очень скоро пришли банкиры, в лице Луи Бонапарта, "маленького племянника великого дяди"; везде буквально вышли на поверхность социальные интересы, и Маркс в своих филиппиках по поводу господства "буржуазного чистогана" и торговли водкой и шерстью, практикуемых высокородными британскими дворянами [1], просто констатировал факт: государство, становясь "правовым", вместе с тем и на самом деле превращалось в средство регулирования социальных (в основе своей экономических) конфликтов и защитника классовых (опять же экономических в их основе) интересов. Поэтому рассуждения о правосознании как инобытии мирового или народного духа, и о государстве как осуществлении этого духа в образованном обществе пользовались все меньшим доверием. А уж представление о государе как "помазаннике Божием" стало выглядеть совершеннейшим архаизмом.