Анатолий Зотов - Современная западная философия

1 К примеру, тот факт, что я, бесспорно, продукт образования, воспитания, наследственности, истории, социальности, предрассудков, тренировки, медицинских вмешательств в функционирование моего организма, и т. д. и т. п., не устраняет, однако, той самоочевидности, что это я испытываю радость, возбуждение, боль, чувство скуки. Иначе говоря, при всей "предпосылочности" моего бытия остается (пока еще остается) "нередуцированный остаток" моей "самости".

2 Признаки этого - радиотелефоны, пейджеры, ноутбуки, разнообразное чтиво, портативные электронные игры, миниатюрные телевизоры и радиоприемники, не говоря уж о плеерах, услаждающих слух своих юных и не очень юных обладателей и в городском транспорте, и на прогулке, и на пляже, и на работе, и во время обеда.

3 Куда привлекательнее для тех, кто хочет из этого информационного мира вырваться, выглядят восточные мистические практики, обещающие блаженство нирваны. Но не является ли этот восточный идеал для человека западной культуры всего лишь отблеском экзистенциалистского Ничто, которое, в свою очередь, только антипод вызывающего отвращение Бытия?

696

цендентальной субъективности. Нельзя упускать из виду, что применительно к "реалистической" и "объективистской" картине мира понятие "картины" вполне может быть использовано без всяких оговорок, поскольку априори предполагается, что речь идет именно о "картине", об образе мира; ведь здесь сохраняется гносеологическая предпосылка мировоззрения, субъектно-объектное отношение. Она, в принципе, сохранена и у Канта, хотя и в фигуре агностицизма: "вещь-в-себе" Кант признавал существующей "саму-по-себе", как самодостаточное сущее. Кантовский мир феноменов есть вторичный мир, мир субъективный и по сравнению с первичным "уцененный". Гуссерль совершил нечто большее, нежели хирургическую операцию по устранению этого "аппендикса", - он ликвидировал самое субъектно-объектное отношение, и тем проложил путь к последующей "смерти субъекта", хотя сам он вряд ли сознавал столь тяжкие мировоззренческие последствия своей реформы феноменологии. Европейской философской мысли XX века понадобились совместные усилия марксистской "праксеологии", психоанализа и структурализма, чтобы это преобразование завершилось [1].

1 Об этом синтезе исследовательских программ, казавшихся зачастую антагонистами, очень не плохо рассказал П. Рикер в книге "Конфликт интерпретаций" (М., 1995 / Пер. И. Сергеевой).

Онтология и "логика смысла"

Теперь, после этой преамбулы, мы можем обратиться и к "онтологии смысла" Ж.Делеза.

По причинам, изложенным выше, дальнейшее представление темы можно было бы сделать имперсональным - если только согласиться с философами постмодерна относительно тезиса о "смерти автора" и "конце человека". Однако же сами лидеры постмодернистской мысли - такие, как Лакан, Лиотар, Делез, Кристева (не говоря уж об "отцах-основателях" Ролане Барте и Мишеле Фуко, авторах вышеупомянутого тезиса о "смерти автора"), представляли свои труды на суд читателей или слушателей не анонимно; и этот факт свидетельствует либо об известном конфликте их теории с их собственной практикой, либо о том, что тезисы о "смерти автора" и "конце произведения" сами суть не более чем теоретические утверждения. Как бы то ни было, в курсе истории философии мне приходится использовать имена некоторых авторов и названия некоторых текстов, которые, на мой взгляд, являются наиболее репрезентативными при разговоре о "духе культуры" постмодерна.

Ничуть не желая преуменьшить вклад в философию и идеологию постмодерна Лакана, Лиотара, Кристевой (а также физиков Сокала и Пригожина, литераторов, журналистов, киноведов и прочих - имя им,

697

воистину, легион), я все-таки счел возможным, во-первых, сделать полномочным представителем философского постмодерна Делеза, а во-вторых, сосредоточить внимание на одной из его работ, отнюдь не последней в достаточно длинном списке его трудов [1], и к тому же не самой популярной (в смысле предмета дискуссий). Это "Логика смысла", увидевшая свет еще в 1969 г.

1 Обычно в библиографии перечисляют 23 его книги. Поскольку их названия уже дают некоторое представление о сфере интересов автора и его творческой эволюции, то я их перечислю.

Hume, sa vie, son oeuvre, avec un exposee de sa philosophie. 1952.

Empirisme et subjectivite. 1953.

Nietzsche et la philosophie. 1962.

La philosophie critique de Kant. 1963.

Nietzsche. 1965.

Marsel Proust et les signes. 1965.

Le Bergsonisme. 1966.

Presentation de Sacher Masoch. 1967.

Difference et repetition. 1968.

Spinosa et le probleme de Г expression. 1968.

Logique du sens. 1969.

L'Anti-Ofilipe. Capitalisme et schisophrenie (avec F. Guattari). 1972.

Kafka. Pour litterature mineure (avec Guattari). 1975.

Dialogues. 1977.

Superposition. 1979.

Mille Plateaux (avec Guattari). 1979.

Francis Bacon : logique de la sensation. 1981.

Cinema 1/Cinema 2.1983,1985.

Foucault. 1986.

Le Pli (Leibnitz et le baroque). 1988.

Pericles et Verdi. 1988.

Qu'est-ce que la philosophie ? (avec Guattari). 1991.

Critique et Clinique. 1993.

На русский язык переведены "Логика смысла" (Екатеринбург, 1998), "Различие и повторение" (СПб., 1998), "Складка. Лейбниц и барокко" (М., 1997), "Что такое философия" (СПб., 1998), "Фуко" (М., 1998), а также ряд статей в сборниках.

Чем же определено такое предпочтение? На мой взгляд, именно в этой книге наилучшим образом представлено то, что можно назвать "онтологией эпохи постмодерна": это попытка дать картину того мира (мира культуры), в котором уже нет установки субъектно-объектного отношения, то есть нет того приоритета, явного или неявного, который определял практически весь иерархически организованный категориальный аппарат традиционной философии, включая членение ее предмета на онтологию, логику и теорию познания.

Отсюда специфические трудности, которые возникают при чтении этой книги: философский словарь, с которым мы свыклись, создает в нашем сознании то, что Г.Башляр назвал "эпистемологическим пре

698

пятствием" [1]. Я надеюсь, что мое введение в философию постмодерна поможет преодолеть это препятствие сравнительно легко (во всяком случае, я преследовал именно эту цель, а вовсе не пытался раскритиковать в пух и прах саму идеологию культуры постмодерна) [2].

1 Между прочим, сам Делез потратил немало труда, чтобы его читатели смогли это препятствие преодолеть - как в виде многочисленных ссылок на философских предшественников, так и в виде весьма прозрачных и популярных лекций о Канте, Лейбнице, Ницше, Спинозе, Декарте.

2 Кстати сказать, Делез тоже вовсе не был проповедником постмодернистских "духовных ценностей", и еще менее того - идеологом современного капитализма. Его политические симпатии, подобно тем, которые характерны для всех других видных представителей интеллектуальной элиты постмодерна, духовно созревавших в атмосфере молодежного движения Франции 60-х гг., скорее "левые". Самая обсуждаемая из книг Делеза - "Анти-Эдип. Капитализм и шизофрения" - это сразу и критика классического психоанализа, и критика капитализма как социальной системы. А последняя книга его, которая так и не была закончена (4 ноября 1997 г. он покончил счеты с жизнью, после многолетней - с 1984 г. - мучительной болезни легких, в 70-летнем возрасте, выбросившись из окна своей парижской квартиры), должна была называться "Величие Маркса". Однако и приверженцем марксизма как философской и тем более социально-политической концепции Делез вовсе не был: его работа 1962 г. "Ницше и философия" была с энтузиазмом поддержана М. Фуко (с этого времени началась их дружба) и осуждена марксистом Р. Гароди.