Валентин Ирхин - Уставы небес, 16 глав о науке и вере

Твердые тела ведут себя в смысле различных возможностей взаимного расположения, как тела евклидовой геометрии трех измерений; таким образом, теоремы евклидовой геометрии содержат в себе утверждения, определяющие поведение практически твердых тел (А. Эйнштейн, Собр. научен. трудов, т. 2, с. 85).

Если бы не было твердых тел в природе, не было бы и геометрии (А. Пуанкаре, О науке, с. 48).

Впрочем, подход А. Пуанкаре к геометрии отличался в одном важном отношении от изложенного выше. Согласно Пуанкаре, любая геометрия - это чисто логическая конструкция, экспериментальной проверке всегда подлежит лишь совокупность "геометрия+физика". Так, если бы в своих геодезических измерениях Гаусс обнаружил отклонения от геометрии Евклида (чего в действительности не произошло), мы все равно могли бы сохранить последнюю в неприкосновенности, изменив законы оптики, то есть отказавшись от закона прямолинейного распространения света в однородной прозрачной среде:

Если мы теперь обратимся к вопросу, является ли евклидова геометрия истинной, то найдем, что он не имеет смысла. Это было бы все равно, что спрашивать, какая система истинна - метрическая или же система со старинными мерами, или какие координаты вернее - декартовы или же полярные. Никакая геометрия не может быть более истинна, чем другая; та или иная геометрия может быть только более удобной (А. Пуанкаре, О науке, с. 41).

Логически это неопровержимо. Речь может идти лишь о "неконструктивности" такого подхода и его несоответствию принципу "бритвы Оккама": зачем вводить такой объект, как евклидова прямая, если в физическом мире ему ничего не соответствует? С другой стороны, согласно платонистским взглядам на математику (см. гл. 8), подход Пуанкаре вполне оправдан, так как математические понятия, в том числе и понятия евклидовой геометрии, относятся тогда к некой "высшей" реальности и их статус не может зависеть от свойств физической (или астрономической) Вселенной. В любом случае здесь затрагиваются очень серьезные проблемы, которые вряд ли имеют простые общепризнанные решения.

В философии понятие мирового пространства может обсуждаться в иных аспектах. Здесь, как и в науке, остро ставится проблема конечности или бесконечности мира.

Я вижу эти ужасающие пространства вселенной, которые заключают меня в себе, я чувствую себя привязанным к одному уголку этого обширного мира... Я вижу со всех сторон только бесконечности, которые заключают меня как атом, я как тень, которая продолжается только момент и никогда не возвращается (Б. Паскаль, Мысли).

Казавшиеся когда-то революционными идеи о бесконечном пространстве сейчас представляются слишком простыми (как мы увидим ниже, в том числе и с точки зрения науки).

Существует некое единое общее пространство, единая, необозримая безмерность, которую смело можно назвать Пустотой (Вакуумом); в ней находятся бесчисленные небесные тела, подобные тому, на котором мы живем и произрастаем. Мы утверждаем, что это пространство бесконечно... В нем существуют бесконечные миры, подобные нашему собственному (Дж. Бруно, De l'infinito universi et mondi).

У современного человека такая картина, чреватая дурной бесконечностью, вовсе не вызывает энтузиазма.

Смысл Империи, Публий, в обессмысливании пространства... Когда столько завоевано - все едино... И программы эти космические - то же самое. Ибо чем они кончаются? Когортой на Сириусе, колонией на Канопусе. А потом что? возвращение. Ибо не человек пространство завоевывает, а оно его эксплуатирует. Поскольку оно неизбежно. За угол завернешь - думаешь, другая улица. А она - та же самая: ибо она - в пространстве... Все - метры квадратные. Или, если хочешь, кубические. А помещение есть тупик, Публий... Нужник, Публий, от Персии только размером и отличается. Хуже того, человек сам и есть тупик. Потому что он сам - полметра в диаметре (И. Бродский, Мрамор).

А.Ф. Лосев резко протестует против подхода Джордано Бруно.

Допустим, ... что мир бесконечен и только бесконечен. Если что-нибудь не имеет конца, - след., оно не имеет границы и формы. Если что-нибудь не имеет границы и формы, это значит, что оно ничем не отличается от всего прочего. Но если оно ничем не отличается от всего прочего, то следовательно, невозможно установить, существует ли оно вообще или нет. Итак, если мир бесконечен, то это значит, что ровно никакого мира не существует. Нигилизм Нового времени, так, в сущности, и думает. Восхвалять бесконечность миров заставляло тут именно желание убить всякий мир; и католичество, которое хотело спасти живой и реальный мир, имело полное логическое [разумеется, только! - В.И., М.К.] право сжечь Дж.Бруно (Диалектика мифа).

М. Мамардашвили сравнивает философию Канта с идеями Дж.Бруно о бесконечном числе миров:

А Кант говорит о другом. Он говорит о метафизической множественности, то есть о множественности миров, возможной в точке. Что не нужно далеко идти. Там, где место души, где человек, в этой точке множество. Почему и как это возможно? Потому что пространства разнородные... Если восприняли, то уже определились пространственно, и это пространство уже не какое-то возможное, а мое. Это мой мир (Кантианские вариации).

А.Ф. Лосев отстаивает также неоднородность реального пространства. Подобная критика картезианского геометрического понятия пространства содержится и в трудах Р.Генона:

Сама протяженность не может исключительно сводиться к количеству, ... что очень важно для обнаружения несостоятельности картезианского "механизма" и других физических теорий, которые в ходе времени более или менее из него следуют ... Для того, чтобы пространство было чисто количественным, надо, чтобы оно было чисто гомогенным и чтобы его части различались между собой только по абсолютной величине; это привело бы к предположению, что оно есть лишь содержащее без содержимого... (Царство количества и знамения времени, с.33).

С другой стороны, философия буддизма (особенно в трактовке для "западного" читателя) в связи с задачей освобождения подчеркивает безграничность мира. В книге К. Уилбера "Никаких границ", написанной в целом с "восточных" позиций (однако в преломлении, типичном для Америки 60-х), подчеркивается заслуга Ньютона - внедрение в науку (а через нее - в массовое сознание) представления о безграничном абсолютном пространстве.

Согласно психологической теории Юнга, для человеческого эго жизненно важно существование в абсолютном пространстве и времени, а относительность пространственно-временного континуума служит отличительной чертой бессознательного.

Время и место обладают великой действительностью и сильным влиянием во всем, и особенно в том, что касается человека (Насафи).