Мераб Мамардашвили - Необходимость себя. Введение в философию

Следовательно, мир-то событийствует, и в нем что-то происходит, не считаясь с ограничениями нашей размерности, нашего устройства. И тем не менее в физике мы ведь говорим об этом. В физике мы научились говорить о мире так, чтобы это нечто было не ограничено нашей же собственной ограниченностью.

Значит, в качестве субъекта таких высказываний о мире мы полагаем все же какое-то особое, отнюдь не эмпирическое существо. Например, "чистое я". Откуда берется это дело? Из понятий классической немецкой философии, где "я" выступает как "чистое я"? Но откуда оно? Почему нужно рассуждать о каком-то чистом сознании? Может быть, "чистое сознание", как я говорил вам, - это просто обобщающее слово, так называемый общий термин? Как "дерево", обозначающее множество деревьев, или "стол". Да нет, это не абстракция сознания от множества сознании, а конечный пункт необходимого пути рассуждения. когда как бы сразу задаются все эти вопросы. Для того, чтобы говорить о мире что-то универсальное и необходимое, должно что-то случиться во мне (или в вас). Должен произойти акт понимания. Он может быть, а может и не быть, но из содержаний мира он не вытекает: условием утверждения в мире содержаний является некое "случание". Когда нечто случается даже независимо от того, поймете вы это или не поймете, я пойму или не пойму. Быть нужно! То есть бытие не зависит от мысли. Ваше бытие от моей и вашей собственной мысли, или мышления.

Эта тема, о которой в таком виде. в моем изложении, вы едва ли слышали, но вы можете встретиться с ней в профессиональном тексте, где идет речь о том, что есть тождество бытия и мышления. Например, Канту в свое время пришлось доказывать, что бытие не есть предикат, оно не имплицировано так, чтобы его можно было получить логическим путем. Как я только что объяснял, то, что должно быть, не может быть выведено, это первородно-оригинальный акт. В нем - все. Если бы я мог передать вам знание и понимание, то тогда знание и понимание были бы только элементом в цепи рассуждения, вывода или причинной связи. Но если я доказываю, что этого не может быть, то тем самым утверждаю, что, с одной стороны, есть мысль и передача знаний, а с другой - есть еще бытие, без которого нет мысли в смысле понимания. Оно должно вспыхнуть - в вашей голове.

Значит, в какой ситуации я оказался? Я оказался в ситуации, которую описывал в прошлый раз, а теперь выражу это несколько иначе: сначала есть результат, мир не зависит от нашего устройства. То. что мы говорим о мире, имеет форму физических законов, утверждаемых мною в мире. Они не должны зависеть от случайности моего ицгцгеидуального устройства. Но тем не менее понимание зависит от бытия хотя бы одного какого-то сознательного существа, потому что бытие сознания и понимания есть именно бытие сознания и понимания, а не просто бытие вещи. Ага, так. Следовательно, я уже имею здесь дело с каким-то странным бытием, как сказал бы Парменид; оно теперь есть то, что узнается мыслью в качестве такового. Это первая историческая формулировка знаменитого тождества бытия и мышления в философии.

Но поставим вопрос несколько иначе. Вот мы ввели уже чистое сознание и доказали, что ввели знаменитую фигуру, конструкцию, для которой удобно об этих проблемах рассуждать -"чистое я", рассматриваемое как неэмпирический субъект. То есть ввели не вас, не меня, не эмпирического носителя каких-то психических или физиологических состояний, а некоторое "я", о котором говорится, как если бы говорилось об обычном я. И отсюда у читателя возникает смущение: читая Канта или Гегеля. он пытается соотнести то, что говорится у них о "я" - с "я" в нашем языке. И у него может возникать недоумение: что же тогда это такое? А там говорится о некотором неэмпирическом субъекте. Почему же нужно говорить именно о нем? Да потому, что это неизбежно. Ведь, если я говорю о понимании мира, и это понимание, формулируемое в универсальных физических законах. которое не может зависеть от случайности и размерности человеческих органов чувств, хотя в то же время какое-то существо должно быть, то я разрешаю проблему все равно введением некоего существа, но не эмпирического, а "чистого я". И в истории философии разыгрывается по этому поводу целый эпизод на основе изобретенных понятий сознания, вернее, в понятиях рефлексивной конструкции самосознания, введенной Декартом, Кантом и дальше развитой Фихте, Шеллингом, Гегелем (в общем, до Маркса, включая Гегеля).

Но возможен и еще один шаг, который тоже был продуктивным в истории философии, то есть для развития аппарата философии как таковой. Шаг этот можно совершить, задумавшись над тем, что я говорил о "большее, чем я сам", во мне же, а не в природе. На языке классической теории сознания об этом можно говорилось в таких терминах: "врожденные идеи" (Декарт), "чистое я ' (Кант). Но конечным пунктом этой теории было следующее утверждение. Кант как классический философ классической эпохи всегда откровенно высказывал то, к чему приводит логика философской машины. Он говорил, что есть явления, некоторые вещи, о которых можно говорить только в терминах сверхъестественного внутреннего воздействия. Обратите внимание на сочетание слов: сверхъестественное внутреннее воздействие. Между прочим, это и есть голос категорического императива внутри нас. Помните, два зрелища, вызывающие восторг - звездное небо на нами и категорический императив в нас? Удивленный восторг - это есть, велико, но в то же время не очень понятно, откуда это чудо. Чудо - но ясное (бывает ясное чудо). Вид звездного неба - ясное чудо гармонии, но до конца не понятное. Потому что непонятно все, что вызывает восторг. Слово "восторг" ведь и означает, что то, что мы воспринимаем и понимаем, видим ясно, но не до конца. Не в том смысле, что там есть какая-то непонятная деталь. Нет. Чудо - вижу ясно, но ... как это может быть?!

Так вот, обратите внимание, оказывается, все, о чем я только что сказал, можно сказать и в других терминах. Что такое совесть? Совесть - это то, что внутри нас, большее, чем мы сами, и от нас не зависящее. Когда мы говорим: голос совести, то явно имеем в виду что-то, что от нас не зависит и нами как бы командует. Но это не голос природы. Спасибо, милый Кант хорошо сказал: сверхъестественное внутреннее воздействие. Существует ли сверхъестественное? Для опытного знания, конечно, не существует. Но совесть не есть опытное знание. И поэтому существование ее может рассматриваться как существование сверхъестественного. Так что Кант всетаки грамотно сказал. Хотя обычно мы считаем, что оно вне нас. Например, сверхъестественный мир; мы здесь, а он где-то там. Отнюдь.

Сверхъестественное внутреннее воздействие - не какая-то от нас отделенная внешняя необходимость, на которую можно было бы ориентироваться или которой можно было бы подчиняться. Кстати, один из русских экзистенциалистов именно так (неправильно) и понял классическую философию. Я имею в виду Льва Шестова, у которого была идея фикс окончательно положить на лопатки Спинозу, сковавшего якобы весь мир цепями необходимости. Спиноза, как известно говорил, что свободный человек не думает о смерти. А Шестов на это возражал: и что это за свобода, которая ориентируется на законы! Если помните, я постоянно напоминаю, что история философии и сама философия богата недоразумениями. Странно, действительно, почему философы плохо понимают друг друга. Я не перестаю удивляться этому (правда, уже не так, как звездному небу). Глухота! Шестов, безусловно, одаренный философ. но он философ моноидеи. Он видел в философе (в том числе и Спинозы) только систем) естественных натуральных необходимостей н законов.