Николай Клягин - Современная научная картина мира

Неубывающий технологический прогресс и пропорциональный рост досужего времени привели духовную культуру к невиданному размаху. В этой связи умение создавать и поддерживать вторичные социальные связи приобрело в глазах гоминин жизненно важное значение (поясним, что к первичным социальным связям относятся отношения в сфере материальной жизни, прежде всего производственной, а к вторичным – культурные отношения в духовной жизни).

Умение создавать и поддерживать культурные связи зависит от творческих и речевых способностей людей. Половозрастное разделение труда возложило соответствующие обязанности в основном на зрелых мужчин. Эти обязанности важны для выживания общества. Поэтому осуществляющие их мужчины имеют привлекательный социальный статус. Вот почему женщины «любят ушами». Им мало, чтобы мужчина был здоров, крепок, неотенически красив (см. разд. 2.4) и пригоден к общественному лидерству. Необходимо, чтобы он был речист и, по возможности, способен создавать духовные ценности (интеллектуальные, религиозные, моральные, художественные, спортивные). Вот почему женщины, грубо говоря, любят болтунов. Здесь прекрасный пол как раз и проявляет свою прозорливость.

Напротив, на хрупкие плечи слабого пола в силу естественных причин возложены биологические обязанности по продолжению рода. В этом случае соответствие нормам неотеничной эволюции и физическая неотеничная красота выступают на первый план. Поэтому мужчины «любят глазами». Ни в женских, ни в мужских пристрастиях нет никакой злокозненной дискриминации. Эти пристрастия мудро сложились в ходе естественно-исторического развития социума. Поэтому идеология феминизма является скорее дополнительным камушком в здании духовности людей, нежели руководством по восстановлению социальной справедливости.

Глубокая древность основных ветвей духовной культуры давно создала видимость их самодостаточности, поскольку они подчинены собственным законам. Язык и интеллект стремятся отражать все более глубокие сущности вещей, что ведет к созданию вербального дубликата действительности различных уровней. Религия строит особый воображаемый мир для аутсайдеров обыденного социума. Нравственности свойственно конкурировать с правилами естественного отбора и поощрять у слабых людей иллюзию свободы среди сильных. Наконец, искусство творит свой дубликат реального мира, где моделируется его дисгармония. Объективно все эти искусственные варианты самостоятельной действительности помещают людей в часы досуга в общеупотребительные правила поведения, что объединяет социум и отвечает древнейшей функции духовной культуры.

Неолитическая революция рубежа плейстоцена – голоцена (11 700 календарных лет назад) не сразу преобразила ближневосточное общество. Поначалу ростки производящего хозяйства сосуществовали в нем с охотой и собирательством предшествующей мезолитической эпохи, а социальная структура оставалась первобытной.

Несмотря на признаки индивидуального разделения труда, мезолитическое общество (например, у бушменов пустыни Калахари) является глубоко однородным, эгалитарным [457]. Роли индивидов в подобном социуме обусловлены биологически. Они зависят от половозрастного фактора, физических и умственных задатков, что характерно, в принципе, для всех сообществ высших коллективных животных. Иными словами, естественный отбор на ранних стадиях развития производящего хозяйства не позволял ему сказаться на структуре первобытного общества.

Причина такого консерватизма вытекает из природы социума. Фигурально выражаясь, он жив до тех пор, пока нерушима его целостность. С точки зрения слепого социума, все, что угрожает ей, ничуть не лучше физической гибели. Сам социум, разумеется, ничего не решает. Однако нормы общественной жизни, выработанные за тысячелетия его истории, автоматически противятся всему, что расчленяет общество. Люди, подчиненные подобным нормам, подвержены мощным коллективным эмоциям. Это впечатление подчеркивает непреодолимость ситуации.

Между тем теоретически прогресс мыслим и здесь. Человеческое общество издавна находится в состоянии непрерывного демографического роста (см. разд. 2.4). Пока население отдельных сообществ не превышает 2,5 тыс. человек, они являются совокупностями объектов, в которых не действует статистический закон больших чисел. Точнее, он выполняется, но в том смысле, что поведение этих сообществ не отвечает своему математическому ожиданию, т. е. выглядит непредсказуемым.

Говоря отвлеченно, положение дел выглядит так. Допустим, мы имеем группу из сотни человек и, исходя из человеческой природы, знаем, каких поступков ждать от любого индивида. Мы в состоянии предсказать, как часто каждый из них будет делать одно, как часто другое и т. д. В результате появляется возможность предсказать, в каком усредненном состоянии будет пребывать группа в очередной момент времени, т. е. мы предскажем вероятность ее состояний, или определим их математическое ожидание.

Однако эта относительно небольшая группа никогда не оправдает наших ожиданий. По сугубо статистическим причинам она будет вести себя не усредненно, а, наоборот, ориентированно то в одну, то в другую крайность, как монета, которую подбрасывают десять раз, ожидая по пять «орлов» и «решек», но получая перекосы в пользу одного из вариантов. Однако, если подбросить монету 10 тыс. раз, результат совпадет с ожиданием почти идеально. Так выразится закон больших чисел (см. разд. 1.8).

Сообщество, состоящее из 10 тыс. индивидов, тоже выглядит предсказуемым. Понятно, отдельные люди станут вести себя произвольно, но, поскольку набор их реакций не бесконечен, среднее состояние сообщества раз от раза окажется относительно одинаковым, т. е. предсказуемым. Когда исход испытания представим и его математическое ожидание известно, в простых случаях вероятность пропорциональна квадратному корню из числа опытов или численности испытываемой совокупности объектов. Поэтому предсказуемость поведения сообществ численностью от 1 тыс. до 10 тыс. индивидов будет колебаться где-то от 31,6% до приблизительно 100% и составит около 50% для сообщества с численностью 2,5 тыс. человек. Проще говоря, после этого «демографического Рубикона» плотность населения будет скорее способствовать проявлению закона больших чисел, нежели наоборот.

Неолитический социум придирчиво «следил» за поведением своих членов и «констатировал», что оно непредсказуемо в силу первобытной малочисленности. Поэтому предсказуемость навязывалась этому социуму искусственно, путем поддержания его первобытной однородности, несмотря на то что возникшее производящее хозяйство создавало очевидные предпосылки для дифференциации неолитического общества по профессиональному признаку. Специализированные профессионалы присутствовали, но профессионально специализированные слои населения пресекались, благо малочисленность тогдашнего общества сама по себе не создавала условий для его крупномасштабного расслоения.