Юрий Бабаев - Основы философии

Идеализм, напротив, в течение трех столетий Нового времени буквально бился над проблемами сознания, пытаясь определить ум, разум, рассудок, и лишь после этого считал возможным двигаться к познанию объективного мира. Следует признать, что философы-идеалисты уяснили не только для себя, но и показали философам-материалистам всю сложность проблем сознания и познания, а скоропалительные вульгарно-материалистические толкования – это не решение проблемы, а уход от неё. Вот как о том периоде развития философии писал крупнейший философ-материалист XIX века К. Маркс: «... Деятельнаясторона (человека. – Ю.Б.), в противоположность материализму, развивалась идеализмом, но только абстрактно, так как идеализм, разумеется, не знает действительной, чувственной деятельности как таковой», поэтому для понимания того, как рассматривалось сознание в философии Нового времени, надо обращаться к идеалистам, так как материалисты мало что сказали нового по сравнению с материалистами древности.

Идеализм в теоретических построениях оказался выше материализма еще и потому, что в Новое время для него сложились принципиально новые условия для поддержания своего влияния. Философы-материалисты заимели верного союзника в лице естествознания, а философы-идеалисты, напротив, лишились сильнейшей поддержки когда-то всевластной церкви. Идеализму эта атмосфера «опоры на собственные силы» оказала добрую службу: теория стала более динамичной; освободившись от власти догматических оков религиозного мировоззрения, идеалисты сосредоточили внимание на нерешенных проблемах, вне зависимости от того, идет ли речь о законах материального бытия или проблемах внутреннего мира человека. Идеалисты обнаружили множество неясностей там, где для материалистов все было ясно. Философы-идеалисты не отвернулись ни от одного из вопросов, которые выдвигались как теоретическим естествознанием, так и социально-политической практикой Нового времени. Предлагаемая ими методология решения – тема особая.

Рене Декарт (Картезий, отсюда – название его философии: «картезианство», 1596–1650) – представитель дворянского рода Картезиев, выпускник иезуитского колледжа Ла Флеш. По окончании учебы оказался в среде парижской богемы, но вскоре постарался отойти от светских развлечений и уединился в парижском предместье. Полученный в колледже багаж «иезуитского» воспитания толкал его к размышлениям, к обдумыванию всеобщих мировоззренческих вопросов в условиях нарастающего динамизма общественной и интеллектуальной жизни, перед которой приобретенная ранее средневековая схоластика была бессильна.

Декарт побывал наемником в голландской и баварской армиях, но сумел избежать участия в Тридцатилетней войне. Его скитания завершились в Голландии, которая почти на двадцать лет превратилась в его вторую родину, а покровительствовал ему один из монастырей Ордена иезуитов. Расплачиваясь за «стол и кров» с приютившим его Орденом, он обновляет выдвинутые еще Фомой Аквинским доказательства бытия Бога, но одновременно пишет и чисто светские работы о страстях человеческих, привлекшие к себе внимание шведской королевы Христины.

В Голландии были написаны основные философские произведения Декарта: «Рассуждение о методе» (1637), «Размышления о первой философии» (вышла на французском языке в 1647 году), «Начала философии» (1647). В 1649 году Декарт издает работу «Страсти души», которая и привела его к смерти: королева Христина пригласила Декарта в Стокгольм. При длительной дороге на январских ветрах он простудился в карете и в Стокгольме умер.

Столь обширный экскурс в биографию Декарта потребовался для того, чтобы ближе приблизиться к пониманию сложности и противоречивости мировоззрения Декарта. Отцы-иезуиты даром хлеб не ели: богословско-философскую подготовку Декарт получил блестящую; но одновременно он оказался лицом к лицу с современным ему естествознанием, особенно механикой, в которой, как многие тогда полагали, кроется ключ к пониманию всего мироздания. Наступала эпоха торжества бэконовского девиза «Знание – сила». Но Декарт был осторожен в своих поисках и не страдал завышенным самомнением. Не случайно в заголовках его серьезных работ обязательно мы найдем слова «размышления» или «рассуждения». «Рассуждая», он как бы приглашал читателя к совместному пониманию вопроса, а понявши, – аргументировать выводы, когда они идут в согласии с объективными данными. От Декарта идет призыв к философам: подвергай все сомнению! Обратимся к мыслям самого Декарта.

«Вполне мудр в действительности один Бог, ибо ему свойственно совершенное знание всего; но и люди могут быть более или менее мудрыми сообразно тому, как много или как мало они знают истин о важнейших предметах» (Антология... Т. 2. С. 233).

«Для животных главным является забота о своем теле, для человека же, главною частью которого является ум, на первом месте должна стоять забота о снискании его истинной пищи – мудрости» (См. там же. С. 233–234).

«Должно серьезно отдаться поданной философии, первою частью которой является метафизика, где содержатся начала познания; среди них имеется объяснение главных атрибутов Бога, нематериальности нашей души... Вторая часть – физика; в ней... рассматривается, как образован весь мир вообще» (См. там же. С. 235).

«Вся философия подобна как бы дереву, корни которого – метафизика, ствол – физика, а ветви, исходящие из этого ствола, – все прочие науки, сходящиеся к трем главным: медицине, механике и этике» (См. там же. С. 236).

«Для разыскания истины необходимо раз в жизни, насколько это возможно, все поставить под сомнение» (См. там же. С. 237).

«Отбросив существование всего, в чем мы можем сомневаться, даже допуская, что нет ни Бога, ни неба, ни земли, ни нашего тела, сколь бы ни нелепо все это было, мы однако не можем допустить отсутствие того, что сомневается... Не взирая на самые крайние предположения, мы не можем не верить, что заключение «Я мыслю, следовательно, я существую»истинно и что оно поэтому есть первое и вернейшее из всех заключений, представляющееся тому, кто методически располагает свои мысли» (См. там же. С. 239).

«Имеются понятия, настолько ясные сами по себе, что, определяя их по школьным правилам, их можно только затемнить и что они не приобретаются путем изучения, а рождаются вместе с нами» (См. там же. С. 240).

«Душа, познав сама себя и продолжая еще сомневаться во всем остальном, осмотрительно стремится распространить свое познание все дальше, то прежде всего она находит в себе идеи о некоторых вещах... Существование Бога доказуемо одним тем, что необходимость бытия, или существования, заключается в понятии, какое мы имеем о нем» (См. там же. С. 241).