Анатолий Луначарский - РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ

Религия, как вы знаете, развивалась параллельно с развитием общества. Как только начали образовываться классовые общества, так и духи божественные стали разделять на добрых и злых, на «своих» духов и духов чужих народов.

Когда государства сильно увеличиваются, государственная власть сосредоточивается в руках одного могущественного правителя, и на небе происходят важные перемены.

Царство духов построено целиком по образцу земных царств. Вот возьмите представления православных. Бог–отец является царем в царстве небесном, у него имеется наследник — сын–божий, а раз есть сын, следовательно, есть и мать; затем уже идут ниспадающие чины — военные, высшие гражданские чины (с указанием, к кому за чем обращаться и кому о чем молиться — кому от лихорадки, кому от падежа скота и т. д.). Воинские, т. е. ангельские чины имеют многочисленные подразделения — архистратигов, серафимов и пр. И самая низшая ступень воинских чинов — это просто ангелы, иначе говоря, курьеры, и действительно эти ангелы только и заняты тем, что распоряжения высшей власти приносят на землю, а просьбы верующих отправляют на небо. В царстве божьем имеются и земные чиновники — это попы, через них только и можно молиться, потому что они говорят с богом на том языке, который бог лучше понимает, ну, например, по–латыни, по–гречески или по–славянски, — по–французски или по–английски он плохо знает, и ему трудно слушать просьбы верующих на этих языках. Прежде чем начать молиться, поп наденет фелонь — это одежда, которую употребляли чиновники при византийском дворе. Видеть выступающих в такой одежде более приятно, более привычно для божественного глаза, чем если бы слуга его явился в поддевке или во френче…

Церковь не только по внешнему виду отражает всю картину земного царства, земных взаимоотношений, но она также и служит этим земным целям. В древневосточных религиях самый старший бог считался прямым предком царствующей династии. Говорили даже, что царь — это сын божий, это «помазанник». Таким образом существовала тесная связь между властью небесной и земной. Отцом царей земных являлся бог, который все видит и все знает, поэтому нужно повиноваться царю, как богу. Церковь поучала, что если ты пойдешь против властей предержащих, которые от бога, будешь бунтовать и не исполнять их приказаний, то если и минет тебя земная полиция, так небесная уж никак не выпустит, — если ты уйдешь от палачей земных, то от небесных не уйдешь. К тому же земные палачи могут только замучить тело, больше этого уже ничего сделать нельзя, смерть пришла — и конец; а вот душу можно мучить сколько угодно, потому что она–де бессмертна. Такую картину будущего рисует «самая любвеобильная книга в мире» — евангелие, которое говорит, что грешники будут ввергнуты во тьму и там веки–вечные их будут глодать черви. Это очень страшно для верующих, и потому каждый из них старается творить волю божью, — а бог предписывает рабское повиновение «властям предержащим». Вы знаете, товарищи, что религия становится все более и более заинтересованной в том, чтобы эта паства, или попросту стадо, которое пасут, — и не только пасут, а и стригут слуги господа, — чтобы эта паства была покорна власти, т. е. эксплуататорскому государству. Для того чтобы добиться этого, нужно было пускать в ход все средства, в том числе и могучее искусство.

Первобытная религия диких племен пользовалась искусством в виде украшения одежд, украшения жилищ, в виде плясок, пения и заклинаний. Но с развитием общества развиваются и средства, при помощи которых религия привлекает к себе на службу искусство для того, чтобы давить на воображение, на чувства трудящегося, утешать его в земных горестях обещанием будущих благ и тем самым порабощать его. Для полноты овладения человеком религия пользуется музыкой, которая имеет в «богослужении» громадное значение; дома молитвенных собраний получают особую форму — «дом божий» высится над всем городом, шпиль колокольни как бы вкалывается в самое небо; вся церковь построена так, что каждая линия, каждый штрих устремляется ввысь, как молитва к богу. Войдите, например, внутрь костела: длинные узкие окна с разноцветными стеклами, раскрашивающими в различные цвета проникающие солнечные лучи и дающими таинственный полусвет; звучит музыка, поет хор, разносится дым кадильного фимиама, — так что не только производится воздействие на слух и зрение молящихся, но даже на их обоняние!

Разумеется, религиозное искусство служит опьянению и развращению людей. Тем не менее нельзя отрицать силы его воздействия на темные и угнетенные массы в эксплуататорском обществе. Здесь мы сталкиваемся с социальной патологией, с вредоносной и искусственной экзальтацией, подобной тому опьянению алкоголем, о котором я говорил в первой части доклада. Нельзя при этом забывать, что религиозное искусство достигает иногда большой утонченности.

«Богослужение», безусловно, есть своего рода театральный спектакль, для которого «актеры»попы одеваются в причудливые одежды; при «богослужении» царит особая торжественность, совершаются величественные манипуляции с воздеванием рук, опусканием на колени, говорят нараспев важные слова, большинству паствы совсем непонятные. Всякая верующая старушка считает, что церковь — ее единственное утешение, единственная радость. Она иногда идет куда–нибудь очень далеко слушать архиерейскую службу и от этой службы получает какое–то художественное удовлетворение. И так во всех церквах: буддистской, магометанской и других, — все они используют искусство, чтобы давить на волю человека.

В более грубых религиях давление на чувство верующих производится приношением в жертву животных, лучшие куски которых попадают жрецу, а худшие богу; «жертва» и имела первоначальное значение «жратвы», которой наедается «жрец», а затем последний кормит богов. В этих религиях господствуют вкусовые ощущения. Вначале христианство также не лишено было этих вкусовых элементов богослужения, и апостол Павел даже писал о том, что «вечери любви» превращаются в попойки: «телом христовым» объедались и «кровью его» опивались до состояния, как говорится, еле можаху… 2

Правда, дальнейшим ходом исторических событий положение изменилось.

Усилившийся буржуазный класс начал борьбу с феодальным духовенством, во время которой христианство подверглось реформированию. Богослужение изменилось. Из церкви теперь старались удалить все чувственное и сделать ее простым домом молитвы; так была удалена музыка и осталось одно пение, притом самых простых псалмов с однообразными напевами. Все праздничное, все то, что веселило и радовало глаз и слух, должно было быть удалено, выброшено*. Реформаторы называли себя пуританами, т. е. очистителями. Но католичество не умерло и так же, как и православие, сохранило свою пышность наряду с лютеранским аскетизмом.