Анатолий Луначарский - РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ

В момент своего расцвета даже последнее убежище консервативной аристократии — ареопаг, высшее судилище, она или урезывает в правах, или ставит под свой контроль. Но, в конце концов, афинская буржуазия очутилась перед новым врагом — простонародьем: матросы, простые ремесленники, крестьянство, частью разоренное, переселившееся к этому времени в города, считали себя полноправными гражданами, и эта беднота афинская стала требовать для себя расширения прав. Возникли новые распри, и прогресс в направлении демократизации Афин шел неудержимо до того момента, когда столкновение Афин со Спартой пресекло нормальное развитие Афин.

Каким же образом отразилось это на религии? Наиболее творческую роль в выработке культуры играют Афины, потому что это был наиболее торговый город Греции. В центре культурной, политической, философской жизни оказался самоуправляющийся свободный город такого же точно типа, какой мы встречаем в других случаях, когда торговля выдвигается на первый план, как, например, позднее, в конце средних веков и в начале эпохи Возрождения, в итальянских городах с Флоренцией во главе или у нас в Новгороде и Пскове. Это такого же типа самоуправляющийся город, полный борьбы между богатыми и бедными.

Но помимо этого Афинской республике приходилось отстаивать себя всячески от иноплеменников. Западные полуварварские племена были неопасны, но гигантские восточные державы были опасны до крайности; вы знаете историю персидских войн и неоднократного натиска персидской монархии на греческие города.

Персия стремилась поработить себе греческие колонии в Малой Азии и распространить влияние на материковую Грецию. Вы знаете, как Греция сначала дала геройский отпор Персии и затем оказалась более сильной, чем Восток, когда она под руководством македонского монарха 2сумела даже Персию поставить в положение вассала по отношению к себе.

. Было чудом, что маленький свободный народец смог вырасти в такую колоссальную мировую величину и победить, даже подчинить себе, гигантскую военную державу. Во всяком случае опасность в течение всей жизни Греции от варваров организованных, от восточных держав, была налицо, и, стало быть, надо было поддержать боевую мощь своего гражданства.

В этом и заключается главная причина высокой гражданственности греков. У них тоже были рабы, и никто из греков не протестовал против существования рабов. В этих самых демократических Афинах добрая половина жителей не имела абсолютно никаких гражданских прав; эти люди рассматривались как вещь, принадлежащая гражданам. Правда, утверждают, что в Греции рабство не приняло жестоких форм, но рабство существовало все же в очень скорбном виде, в виде не только лишения гражданских прав, по и в виде оскорбительной зависимости от своего господина.

Когда шла демократическая борьба в Греции, то это никогда не было восстанием рабов, и даже крайняя демократия но поднимала вопроса об освобождении рабов. Стремления иметь в государстве только свободных граждан не существовало, и самые лучшие демократы, борясь за права крестьянства и ремесленников, говорили только об афинянах по крови, а отнюдь не принимали во внимание военнопленных — людей, попавших к ним в кабалу. Всяческие меры принимались, чтобы кабальных, но не попавших в рабство облегчить, — например, должникам многократно отпускались долги, по рабов на волю не отпускали. Раб рассматривался не как член данной общины, а освобождение от долгов, поддержка разоряющегося крестьянина, — тенденция прийти на помощь бедняку, организовать его против богатого,' была налицо. Она являлась результатом чувства самосохранения афинского парода, который должен был иметь достаточно многочисленную и преданную гражданскую армию. В этом и заключается разгадка половинчатого демократизма Афин.

Когда богачи начинали душить крестьянство или ремесленников, когда грозило Афинам, что в рабство впадет большинство населения, а несколько семей окажутся владельцами всего имущества, крепостниками в отношении остальных, тогда спрашивали: а кто же будет защищать Афины, разве раб будет защищать Афины? Нет, раб не нес воинской повинности. Надо, чтобы кто–то нес воинскую повинность, готов был геройски защищать жену, детей, имущество, честь и будущее своей маленькой родины. И вот, чтобы развернуть патриотизм, чтобы иметь такого 'рода войско, государство поддерживало в решительный для него момент бедняка, организовывало его. Лучшие люди, дальновидные люди становились на сторону бедняков' и помогли им в деле революции, выковав таким образом гражданское самосознание бедняков, которые взяли защиту дела государства в свои руки и не отдавали его без борьбы. Заметьте, кроме того, что и военная техника постепенно выявляла, насколько важно иметь–именно демократическую армию.

Сначала у греков война велась героями па колесницах. У Гомера встречаем царя, дерущегося на колеснице, а около него — безымянную массу, которая не идет в счет. Позднее оказалось, что эти люди на колесницах, запряженных четырьмя конями, не являются достаточной силой; что средний буржуа или мелкий помещик, который выходил в качестве тяжеловооруженного воина, оказался в жизни большей силой, чем одиночка–герой. Но этот процесс пошел дальше. Афиняне побеждали потому, что вместо гоплитов они выдвигали легковооруженное войско, которое сражалось кожаными щитами и железными мечами и копьями и которое в силу легкого вооружения было очень подвижным. Соответственно этому была выработана и боевая стратегия, и, таким образом, пользуясь возможностью быстрых обходных движений, внезапных нападений, это легковооруженное войско оказалось могущественнее, чем сравнительно небольшие фаланги тяжеловооруженных помещиков и крупной буржуазии. Тогда демократия приобрела особое значение, и хотя она не только не богатела, но беднела, однако государство вынуждено было прийти к ней на помощь, иначе оно не могло бы себя отстаивать перед восточными варварами.

Таким образом в Греции развился республиканско–демократический строй, и, если откинем • наличность рабов, это была одна из самых законченных демократий. Суд, выбор чиновников были организованы демократически выше, чем в какой бы то ни было стране нового времени, но рядом с этим существовали бесправные рабы.

В этой среде должна была преломиться и религия, приобретшая черты, соответствующие этому периоду.

Бог был признан как основа мироздания, но старые мифы, имевшие до тех пор характер объяснения явлений природы, начали приобретать всё более моральный характер.

Государство в лице своих жреческих коллегий, в лице своих крупнейших поэтов, мыслителей, ^историков, через свои прекрасные учебные заведения, — ихмы потом коснемся, — переделало постепенно религиозное сознание народа, делая из него как бы школу гражданственности, того мужества, того патриотизма и того чувства равенства, которые были необходимы для поддержания Афинской республики.