Анатолий Луначарский - РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ

В настоящее время можно считать вопрос о происхождении религии более или менее выясненным. Современная наука дает достаточные объяснения этого явления, и если еще в области науки существует спор между отдельными школами историков религии, то этот спор для нас, социалистов, решен. Есть до сих пор люди, утверждающие, что будто бы первобытная религия дикарей представляет собой вырождение еще более первоначальной религии, которую бог сам дал Адаму или вообще первым людям 2. Науке с такими утверждениями делать нечего. Тут просто обычное скопление ухищрений, которые священнослужители различных религий пускают в ход для того, чтобы оградить свои интересы от науки, которая разбивает в пух и прах их положение о боговдохновенности и божественном происхождении религиозных верований.

Существует также некоторая средняя линия — полуметафизическая школа в истории религии, которая хочет из поэтического чувства, из поэтических впечатлений, получаемых человеком от природы, вывести религиозные верования. Но и эта доктрина, которая наиболее ярко представлена Максом Мюллером 3и его школой, должна считаться совершенно ненаучной.

Что касается нас, социалистов, которые ни в какой мере не желают кокетничать с религией, не желают выдвигать религиозные верования как нечто стоящее в другой плоскости, вне развития остальных сторон человеческой культуры, то для нас подобная средняя линия неприемлема совершенно.

Антропология* выясняет с достаточной точностью вопрос о происхождении религии, причем к последнее время к этой замечательной доктрине о происхождении религии, которая была развита Тейлором в его книге «Антропология» 4, — книге, которая рекомендуется к прочтению всякому человеку, интересующемуся этим вопросом, — к тейлоровскому представлению о первобытном анимизме, что было почти его открытием, присоединилось представление о еще более начальной стадии, которую можно назвать стадией страха перед трупом.

Наука о человеке.

Но, по существу говоря, при ближайшем, более внимательном рассмотрении оказывается, что страх перед трупом как основа и, так сказать, первый проблеск религиозного чувства у первобытного человека сливается неразрывно с первой стадией, т. е. анимизмом, или верой в духов, и религией становится только на стадии анимистической.

Сейчас я приступаю к простому конкретному изложению историй религиозных верований на самых примитивных ступенях развития, которые мы повсюду встречаем у первобытных дикарей, которые типичны по связи своей с нынешним развитым стройным религиозным сознанием и разоблачают его внутреннюю сущность.

У животных религиозных представлений нет, во у животных есть страх и надежда. Самой основной и серьезной для нас эмоцией является именно эмоция страха. Дарвин в своей книге о проявлении чувств у животных рассказывает, между прочим, о собаке, которая испытала величайшее волнение и ужас, когда лист бумаги, лист газеты, гонимый ветром, понесся по полю. Собака, которая привыкла считать лист бумаги существом неподвижным, при этом неожиданном для нее движении листа испытывает нечто вроде мистического страха. Что мы разумеем под словом «мистический ужас»? Когда собака боится кнута, она боится совершенно определенной вещи, она знает, что кнут может причинить ей боль, но в данном случае она испугалась чего–то неопределенного, ее испугала в данном случае эта самая неизвестность, непонятность происшедшего явления. Всякий животный организм имеет различные приспособления для реагирования на разные внешние впечатления.

Когда живое существо встречается с каким–либо явлением, то оно реагирует, отвечает на него: оно или убегает, или бросается, как на добычу, или остается равнодушным и т. п. Часто живое существо «знает», как реагировать на это: например, собака, которой дается кусок мяса, сначала понюхает его и затем начинает есть. В других случаях это живое существо «не знает», как реагировать; когда оно не знает, оно колеблется; этому колебанию соответствует чувство, могущее быть выраженным словами: «а может быть, это опасно? может быть, от этого возникает боль?», — животное не знает, с какой стороны ждать этой опасности и боли, — тогда получается тревожное чувство неизвестности. Все эти чувства мы предполагаем в животных по аналогии* с нами самими. Именно это чувство в данном случае испытывала собака Дарвина — то самое чувство, которое является родоначальником религиозного чувства.

По сходству.

Человек приблизительно разбирался в том, что может служить ему пищей, кто его друг, его враг, что такое деревья в лесу или ручей; он наблюдал явления, которые могли причинить ему боль; он понимал, что такое огонь; он знал, что нельзя ходить по воде, не умея плавать, в глубоких местах; он знал, что он может встретиться с известными ему опасностями, но очень часто, особенно в темноте, когда человек не вполне уясняет себе то, что он видит, ему должно быть просто жутко. Мы знаем, что иногда человеку в темноте мерещится то, чего совсем нет. Просто белеет береза, и ничего опасного нет, а человек начинает с напряженным вниманием всматриваться в это непонятное ему нечто, в душу его вселяется тревога — а не развернется ли из этого какая–нибудь опасность? Это роднит человека с животным, и вот это чувство тревоги перед непонятным и вызывает впоследствии то, что называется религиозным чувством.

Человек обладает более высоким интеллектом, чем животное, он более определенно связывает одно явление с другим, он ищет причинную связь. Это животное–человек, реагируя на что–нибудь, не останавливается только на данном; он свое действие, свою реакцию распространяет не только на него, но связывает его с другими явлениями или предметами. Скажем, человек испытывает боль в ноге. Как же он реагирует? Он должен знать, отчего это происходит, он должен знать, какая причина производит эту боль. Он рассматривает свою ногу. Оказывается, что туда попала заноза. Он понимает, что эту занозу нужно вытянуть и тогда боль исчезнет. Значит, для того, чтобы реагировать на это явление, чтобы прекратить боль, нужно сознать причинную связь между этим куском дерева, впившимся в кожу, и ощущением боли. Это настолько просто, что даже многие животные, например некоторые обезьяны, во многих случаях такую причинную связь усматривают. Но человек эту причинную связь развивает все больше и больше, идет в этом отношении все дальше и дальше; он изучает как явления и предметы, так и те результаты, которые из них получаются, т. е. задается вопросом, что ему нужно сделать при определенном условии для того, чтобы добиться известных результатов. Таким образом он овладевает постепенно природой, он влияет до известной степени на нее, у него уже есть определенные методы, определенные способы воздействия на окружающую природу.