Карл Маркс - Собрание сочинений, том 18

Тот самый человек, который в 1870 г. проповедует русским слепое, беспрекословное повиновение приказаниям, идущим свыше от анонимного и неведомого комитета, который заявляет, что иезуитская дисциплина есть условие sine qua поп победы, что только одна она может одержать верх над чудовищной централизацией — не русского государства, а государства вообще, который провозглашает более авторитарный коммунизм, чем самый примитивный коммунизм, — этот самый человек в 1871 г. затевает внутри Интернационала раскольническое и дезорганизаторское движение под предлогом борьбы против авторитарности и централизма немецких коммунистов, под предлогом создания автономных секций и свободной федерации автономных групп и превращения Интернационала в то, чем он якобы должен быть: в прообраз будущего общества. Если бы будущее общество было создано по образцу русской секции Альянса, то оно далеко превзошло бы Парагвай преподобных отцов иезуитов [371]столь дорогих сердцу Бакунина.

Предоставляя полную свободу движению и стремлениям рабочего класса в различных странах, Интернационал, вместе с тем, сумел сплотить рабочий класс в единое целое и впервые дать почувствовать правящим классам и их правительствам международную мощь пролетариата. Правящие классы и их правительства признали этот факт, сосредоточив все свои нападки на исполнительном органе всего нашего Товарищества — на Генеральном Совете. Со времени падения Коммуны эти нападки все более и более усиливались. Именно этот момент и выбрали альянсисты для того, чтобы со своей стороны объявить Генеральному Совету открытую войну! Они утверждали, что влияние Совета, это мощное оружие в руках Интернационала, являлось не чем иным, как оружием, направленным против самого Интернационала. Это влияние, мол, было завоевано не в борьбе с врагами пролетариата, а в борьбе с самим Интернационалом. По их словам, властолюбивые стремления Генерального Совета одержали верх над автономией секций и национальных федераций. Чтобы спасти автономию, не оставалось ничего другого, как обезглавить Интернационал.

И действительно, деятели Альянса знали, что если они не используют этот решающий момент, то сотне интернациональных братьев Бакунина придется навсегда распроститься с мечтой о тайном руководстве пролетарским движением. Их грубые нападки нашли одобрительный отклик в полицейской прессе всех стран.

Громкие фразы об автономии и свободной федерации, одним словом, их призыв к войне против Генерального Совета был только маневром, маскирующим их истинную цель: дезорганизовать Интернационал и тем самым подчинить его тайному иерархическому и самодержавному правлению Альянса.

Автономия секций, свободная федерация автономных групп, антиавторитаризм, анархия — вот фразы, которые очень к лицу обществу «деклассированных», «без перспектив на карьеру, не видящих выхода», конспирирующих внутри Интернационала с целью подчинить его тайной диктатуре и навязать ему программу г-на Бакунина!

Лишенная мелодраматических лохмотьев, эта программа сводится к следующему:

1. Все мерзости, которыми неизбежно сопровождается жизнь деклассированных выходцев из верхних общественных слоев, провозглашаются ультрареволюционными добродетелями.

2. Возводится в принцип необходимость развратить незначительное, тщательно подобранное меньшинство рабочих, к которым подыгрываются, отрывая их от масс путем таинственного посвящения, заставляя их участвовать в интригах и мошеннических проделках тайного руководства и внушая им, что дать волю своим «дурным страстям» — это значит потрясти до основания старое общество.

3. Главные способы пропаганды заключаются в том, чтобы привлекать молодежь фантастическими выдумками — измышлениями о размерах и могуществе тайного общества, пророчествами о неизбежности подготовленной им революции и пр. — и компрометировать в глазах правительств наиболее передовых людей из среды обеспеченных классов, чтобы затем эксплуатировать их в денежном отношении.

4. Экономическая и политическая борьба рабочих за свое освобождение заменяется все-разрушительными актами героев уголовного мира — этого последнего воплощения революции. Одним словом, предлагают выпустить босяка, которого сами рабочие устраняли во время «революций по западному классическому образцу», и тем самым предоставить безвозмездно в распоряжение реакционеров хорошо вышколенную банду агентов-провокаторов.

Трудно сказать, что преобладает в теоретической эквилибристике и в практических затеях Альянса — шутовство или подлость. И все же Альянсу удалось вызвать внутри Интернационала глухую борьбу, которая в течение двух лет затрудняла действия нашего Товарищества и завершилась отколом некоторой части секций и федераций. Поэтому решения, принятые Гаагским конгрессом против Альянса, были лишь выполнением его долга. Конгресс не мог допустить, чтобы Интернационал, это великое творение пролетариата, попал в сети, расставленные ему отбросами эксплуататорских классов Что же касается тех, кто хочет лишить Генеральный Совет тех функций, без которых Интернационал превратился бы в бесформенную, рассеянную и, выражаясь языком Альянса, «аморфную» массу, то мы не можем смотреть на них иначе, как на предателей или глупцов.

Лондон, 21 июля 1873 г.

Комиссия: Э. Дюпон, Ф. Энгельс, Лео Франкель, А. Ле Муссю, Карл Маркс, Ог. Серрайе

В 1857 г. Бакунин был отправлен в Сибирь, но не на каторжные работы, как это можно было полагать, судя по его рассказам, а просто в ссылку. Губернатором Сибири был в то время граф Муравьев-Амурский, родственник Муравьева, палача Польши, и родственник Бакунина. Благодаря этому родству и услугам, которые он оказал правительству, Бакунин был там на особом положении и пользовался особыми милостями.

В то время в Сибири находился Петрашевский, глава и организатор заговора 1849 года [372] . Бакунин отнесся к нему явно враждебно и всячески пытался повредить ему; как родственнику генерал-губернатора ему это было нетрудно. Этим преследованием Петрашевского Бакунин приобрел новые основания для расположения начальства. Одно темное дело, наделавшее много шума в Сибири и в России, положило конец этой борьбе между двумя ссыльными. Критика поведения одного из высших чиновников, игравшего в либерализм, вызвала в окружении генерал-губернатора бурю, которая закончилась дуэлью и смертью. Все это дело было настолько связано с личными интригами и мошенническими махинациями, что взволновало все население, обвинившее высших чиновников в заведомом убийстве жертвы дуэли — молодого друга Петрашевского. Возбуждение было настолько велико, что правительство опасалось народного бунта. Бакунин решительно стал на сторону высших чиновников, в том числе и Муравьева. Он использовал свое влияние для того, чтобы добиться высылки Петрашевского в еще более отдаленные места, и выступил в защиту его преследователей в длинном письме, написанном им в качестве очевидца и посланном Герцену. Напечатав его в «Колоколе», Герцен выбросил все содержавшиеся в нем нападки на Петрашевского, но рукописная копия этого письма, сделанная при пересылке его в Санкт-Петербурге, ознакомила тамошнюю публику с первоначальным текстом.