Карл Маркс - Собрание сочинений, том 18

Иные полагают, что русская империя может отдать Польше по крайней мере Литву. «Нет». Соседство «Москвы» и Польши по необходимости поведет польский патриотизм к завоеванию прибалтийских провинций и Украины. Довольно освободить только нынешнее Царство Польское, и Варшава тотчас соединится с Вильно, Гродно, «Минском», Киевом, не говоря уже о Подолии и Волыни. Поляки такой беспокойный народ, что им нельзя оставить ни одного местечка свободным; оно сейчас же станет центром постоянной конспирации. В 1841 г. оставался один вольный город Краков, и Краков сделался центром общереволюционного сопротивления. Российская империя может продолжать свое существование только при условии «душить» Польшу по муравьевской системе… Народ русский не имеет ничего общего с русской империей, интересы их противоположны.

По этому поводу Бакунин выдвигает следующее положение, бессмысленное с точки зрения его собственной системы : „Как скоро империя русская рушится, и народы великорусский, малорусский, белорусский и другие восстановят свою свободу, для них не «страшны» будут честолюбивые замыслы польских «государственных» патриотов“ (comment donc! [еще бы! Ред.] ); „они могут быть убийственны только для империи” (стр. 111). Поэтому царь добровольно никогда не согласится отпустить на волю ни малейшей части Польши. „А не освободив поляков, может ли он призвать к бунту славян?” (стр. 104—111).

А во времена Николая путь панславизма еще обещал больше выгод, чем в настоящее время. Тогда можно было еще рассчитывать на восстание мадьяр и итальянцев против Австрии. Теперь же Италия осталась бы, вероятно, нейтральней, так как Австрия теперь (в таком случае) добровольно отдала бы ей немногие итальянские земли, которыми она еще владеет. Мадьяры, с учетом их собственных «государственных» [У Бакунина: «господствующих». Ред.] отношений к славянам, со всей страстью приняли бы сторону немцев против России. Русский император мог бы только рассчитывать на содействие более или менее деятельное со стороны австрийских славян; если бы он хотел поднять и турецких, то новый враг — Англия. Но в Австрийской империи только 17 миллионов славян; за вычетом 5 миллионов на Галицию, где поляки парализовали бы русин, остается 12 миллионов, за исключением еще тех, которые завербованы в австрийское войско и по обычаю всякого войска стали бы драться, против кого начальство прикажет.

Эти 12 миллионов у Бакунина все — исключительно мужчины и притом взрослые.

Они не сосредоточены в одном или нескольких пунктах, а разбросаны по всему пространству Австрийской империи, говорят на весьма различных диалектах [У Бакунина: «наречиях». Ред.] , перемешаны с немцами, мадьярами, итальянцами, румынами. „Этого очень много, чтобы держать в постоянной тревоге австрийское правительство и вообще немцев, но слишком мало, чтобы доставить русским войскам серьезную опору против соединенных сил прусской Германии и Австрии“. Русское правительство это знает и не думает вести панславистскую войну против Австрии, которая необходимо превратилась бы в войну против целой Германии. Однако посредством своих агентом оно ведет настоящую панславистскую пропаганду в австрийских владениях. Для него полезно иметь таких слепых и т. д. приверженцев во всех австрийских областях. „Это парализует, связывает, беспокоит австрийское правительство и усиливает влияние России не только на Австрию, но на целую Германию. Императорская Россия возбуждает австрийских славян против мадьяр и немцев, очень хорошо зная, что в конце концов предаст их в руки немцев и мадьяр“ (стр. 112—113).

На западном панславистском пути России придется воевать со всеми немцами, прусскими и австрийскими, с мадьярами и с поляками. Способна ли Россия в войне наступательной, какую ей пришлось бы вести ввиду мнимого освобождения славян, справиться хотя с одной только прусской Германией? Русский народ нисколько не будет заинтересован в войне, подобно тому, как народы вообще не интересуются чисто политическими правительственными войнами; исключением в новейшей истории был только Наполеон I, который, однако, считался продолжателем революции; а по существу — единственным исключением была последняя прусская война против Второй империи. Пангерманский интерес перевешивал тогда всякий другой интерес в умах и сердцах всех немцев без различия, и это составляет в настоящее время специальную силу Германии…

Русские не выказали интереса к своему правительству даже во время Крымской войны, „не завоевательной, а оборонительной“.

Это на стр. 117; а война против Наполеона III, очевидно, была, наоборот, чисто наступательной?

Русский крестьянин не знает даже, что он славянин… Для славянских народов война против всех «государств» сначала в союзе с латинскими народами, которым, так же как и славянам, угрожает завоевательная политика немцев… С немцами лишь тогда, когда они тоже станут анти-«государственниками»… Но до тех пор союз славян с латинскими народами против немецкой завоевательной политики остается необходимостью… „Странное назначение немецкого племени! Возбуждая (пробуждая) против себя общие опасения и общую ненависть, они соединяют народы“… „В этом смысле и русский народ — вполне славянский народ“. Однако враждебность эта не простирается так далеко, чтобы он по собственному почину стал воевать против них; она скажется лишь, когда немцы сами придут в Россию и вздумают хозяйничать в ней — но никакого участия в наступательной войне против немцев… Но достаточно ли средств правительственных, финансовых и военных против Германии?.. В рассматриваемом случае (наступление русских) немцам пришлось бы сражаться у себя дома, и «на этот раз» произошло бы действительно «поголовное» восстание всех классов и всего населения Германии (стр. 114—120).

Русский офицер — лучший человек, нежели немецкий… цивилизованный дикий зверь… Немцы, в особенности офицеры и чиновники, соединяют образование с варварством, ученость с лакейством… Но для регулярной армии нет ничего совершеннее немецкого офицера; вся его жизнь: повиноваться и командовать… Немецкий солдат ditto [тоже. Ред.] образцовый солдат для регулярного войска как по природе, так и по дрессировке… Укрощают сначала тело, а тем самым и дух солдата… Дисциплина и т. д… Немецкое офицерство имеет перед офицерством других народов преимущество знания, теоретического и практического знакомства с военным делом, горячей и совершенно педантической преданности военному ремеслу, точности, аккуратности, «выдержки», «терпения» (hartnackige Ausdauer) и к тому же относительной «честности» (Ehrenhaftigkeit). Организация и вооружение немецкой армии существуют в действительности, а не только на бумаге, как у Наполеона III, как будет у нас. К тому же административный, гражданский и в особенности военный контроль, так что продолжительный обман невозможен.