Сергей Кара-Мурза - Россия при смерти. Прямые и явные угрозы

Но так сказать было бы очевидной глупостью. Что безопасность государства требует постоянной борьбы с очень большим спектром опасностей, в котором деятельность политических противников занимает свое ограниченное место, понятно без всяких специальных изысканий. 30

Нарастание «неполитических» опасностей мы сегодня видим на каждом шагу, но могли работники госаппарата задуматься о них и раньше.

Вот, летом 2002 г. заговорили о появлении в России массовой социальной группы, беспризорных подростков . Прошли конференции, слушания, заявления В.В. Путина, и вот результат — поручение тогдашнему вице-премьеру В.Матвиенко «срочно разрешить эту проблему». Каково качество этого решения? Мало того, что установленный в России общественный строй непрерывно выбрасывал на улицу детей и подростков, так что никак Матвиенко устранить объективные причины явления не могла. Было еще и «техническое» препятствие — подорваны те государственные институты, которые только и могли справиться с задачей.

Сам язык выдает суть дела: если массовая беспризорность есть проблема государственной безопасности , то адекватными ей техническими средствами владеют именно органы государственной безопасности, а не вальяжные дамы. Как могли политики у власти забыть, что заниматься проблемой беспризорников после гражданской войны было поручено ВЧК и ГПУ? Ведь этот факт отражен во множестве книг, фильмов и мифов.

Спектр функций КГБ был чрезвычайно широк, о многих опасностях обыватели и не подозревали, потому что были от них защищены непрерывной кропотливой работой соответствующих структур. К возникновению этих опасностей люди были не готовы, они вызвали культурную травму.

Вот небольшой инцидент. В 1968 г. в Венесуэле был убит партизан с автоматом Калашникова. Возник международный скандал, обвинили Кубу в поставках оружия партизанам, а СССР — в поставках оружия на Кубу. В течение нескольких дней в ООН была представлена документально подтвержденная история этого конкретно автомата от момента его выпуска с завода. Путь его был таков: продажа Египту, вывоз в Израиль в числе трофейного оружия во время войны 1967 г., продажа автоматов с государственных складов израильской мафии, которая занималась контрабандой оружия. Именно в конторе этой мафии в Белизе венесуэльские партизаны и купили данный автомат.

Это — автомат, захваченный в джунглях Венесуэлы. А боевики Басаева восемь лет получали новенькое оружие, иногда даже опытные образцы, которых не было еще на вооружении российской армии — и проследить его путь оказалось невозможно. Вероятно, и заинтересованности в этом не было, но для подстраховки были ликвидированы и структуры, которые способны восстановить всю цепочку.

Сейчас много говорят об «организованной преступности». Она уже во многом определяет положение в стране и судьбу значительной доли населения. Конечно, главной предпосылкой для ее расцвета было изменение общественного строя, но подобные системы, возникнув и начав воспроизводиться, «освобождаются» от предпосылок, они уже сами создают условия для своего существования. Их можно искоренять и держать под контролем только с помощью активных структур, адекватно организованных и оснащенных. Именно такими структурами были в советское время ВЧК, ОГПУ, НКВД и КГБ. Они не только искоренили бандитизм и другие виды организованной преступности после Гражданской и Отечественной войн, но и потом не позволяли им выйти на режим расширенного воспроизводства. Разве трудно было понять, что ликвидация структур КГБ будет означать и ликвидацию функции «замораживания» организованной преступности?

Надо было чиновникам российского государства на время утратить способность к рациональному мышлению, чтобы приложить руку к уничтожению одного из очень сложных продуктов нашей цивилизации — органов госбезопасности высшего класса. Но ведь и сегодня не видно никакого проблеска рефлексии, никакой попытки проанализировать тогдашние решения.

Одной из несущих конструкций советского государства была наука . По сути, ее предполагалось не реформировать , а подвергнуть революционной трансформации, как и другие институциональные матрицы советского строя (колхозную систему, армию, промышленность и т. д.). Вспомним те постулаты, которые были положены в основу доктрины этой трансформации, которая вырабатывалась в 1991 году.

В 1990–1991 гг. верхушка власти и ее советники исходили из утверждения, что смена политической системы и приватизация промышленности приведут к формированию гражданского общества, которое примет от государства многие из его функций. Декларировалось, что сразу произойдет самопроизвольное превращение науки государственной в науку гражданского общества (поверить в искренность этого странного предположения очень трудно). Исходя из этого главной стратегией управления наукой в 1992–1998 гг. стало невмешательство в процессы «самоорганизации» ( разгосударствление ).

Доктрина реформы, исходящая из идеи «разгосударствления» и передачи главных сфер деятельности государства под стихийный контроль рынка, оказалась несостоятельной в целом, но особенно в отношении науки и техники. Эти надежды были утопическими и противоречили всему тому, что было известно о природе научной деятельности, природе частного капитала и особенностях связи науки с государством в России. Ни отечественный, ни иностранный капитал в России не заменили государство как главный источник средств и главного «заказчика» НИОКР. Огромная и сложная научно-техническая система России, созданная за 300 лет, была оставлена почти без средств и без социальной поддержки.

Ассигнования на гражданскую науку за 1990–1995 гг. снизились в 4,4 раза. С учетом затрат на поддержание материально-технической инфраструктуры науки затраты на исследовательскую работу сократились примерно в 10 раз.

Еще больше снизились расходы на обновление основных фондов науки. Расходы на оборудование сократились в 15–20 раз. Коэффициент обновления основных фондов в 1998 г. составил лишь 1,7 % — падение в 6 раз по сравнению с 10,5 % в 1991 г. В 2002–2004 гг. этот коэффициент составлял 0,9–1%. А ведь и в 1991 году приборы и оборудование научных лабораторий России (СССР) относительно устаревали, их требовалось обновлять быстрее.

План государственных инвестиций на строительство объектов науки за годы реформы не был выполнен ни разу. Министерство науки возлагало надежды на помощь иностранных фондов, которые стали давать российским ученым гранты. Гранты были очень малы и, как отмечали многие, имели целью «скупить идеи по дешевке». Они побуждали к изменению тематики исследований, так что фронт работ не только сужался, но и видоизменялся в самых неожиданных направлениях, в основном, в сторону более мелких задач за счет принципиально новых и стратегических исследований. Уже в 1994 г. надежды на фонды иссякли.