Карл Маркс - Собрание сочинений, том 21

А во-вторых, земельная рента и прибыль также должны остаться в неурезанном виде. Ибо, мол, землевладельцы и промышленные капиталисты также выполняют известные общественно-полезные и даже необходимые функции, хотя экономически и непроизводительные, и в виде земельной ренты и прибыли получают в определенной мере содержание за это, — взгляд, как известно, отнюдь не новый даже в 1842 году. Собственно говоря, они получают теперь чересчур уж много за то немногое, что они выполняют, и притом довольно плохо, но Родбертусу нужен привилегированный класс по меньшей мере на ближайшие 500 лет, а потому современная норма прибавочной стоимости — я употребляю это точное выражение — должна быть сохранена, но не должна возрастать. Эту современную норму прибавочной стоимости Родбертус принимает в 200 %, то есть при ежедневном двенадцатичасовом труде рабочий должен получать расписку не на двенадцать, а только на четыре часа, стоимость же, произведенная в остальные восемь часов, должна делиться между землевладельцем и капиталистом. Трудовые расписки Родбертуса, следовательно, служат для обмана. Но нужно опять-таки быть владельцем дворянского поместья в Померании, чтобы вообразить, что рабочий класс согласится работать по двенадцать часов, а получать расписки на четыре часа. Если перевести фокус-покус капиталистического производства на этот наивный язык, то он выступает как неприкрытый грабеж и становится невозможным. Каждая выданная рабочему расписка была бы прямым призывом к восстанию и подпадала бы под действие § 110 германского Имперского уголовного кодекса [208]. Нужно быть человеком, никогда не видевшим иного пролетариата, кроме находящихся еще фактически в полукрепостном состоянии поденщиков дворянских поместий в Померании, где господствуют кнут и палка и где все красивые женщины деревни составляют принадлежность барского гарема, чтобы представить себе, что можно выступать перед рабочими с такими бесстыдными предложениями. Да, но наши консерваторы ведь самые большие наши революционеры.

Но если наши рабочие проявят достаточно кротости, чтобы позволить себя убедить, будто в течение всех двенадцати часов тяжелого труда они в действительности проработали только четыре часа, то в награду за это им на веки вечные будет гарантировано, что их доля в их собственном продукте никогда не упадет ниже одной трети. Это действительно разыгранная на игрушечной трубе музыка будущего, и о ней не стоит и разговаривать. Итак, то новое, что внесено Родбертусом в утопию обмена при помощи рабочих денег, есть просто ребячество и стоит гораздо ниже всего того, что написано его многочисленными коллегами как до него, так и после.

В то время, когда появилась работа Родбертуса «К познанию и т. д.», она, несомненно, была значительной книгой. Разработка им в известном направлении теории стоимости Рикардо была многообещающим началом. Хотя она и была новой только для него и для Германии, но в целом она все же стоит на одном уровне с произведениями его лучших английских предшественников. Но это было именно только начало, из которого действительный вклад в теорию мог получиться лишь при дальнейшей основательной и критической работе. Этот дальнейший путь, однако, он сам себе отрезал тем, что с самого начала принялся развивать теорию Рикардо и в другом направлении, в направлении к утопии. Вместе с этим им было утеряно первое условие всякой критики — отсутствие предвзятого мнения. Он всю свою работу подгонял к заранее намеченной цели, стал тенденциозным экономистом. Раз очутившись во власти своей утопии, он лишил себя всякой возможности научного прогресса. С 1842 г. до своей смерти Родбертус вертится как белка в колесе, постоянно повторяет одни и те же мысли, высказанные или намеченные уже в первом его произведении, чувствует себя непризнанным, считает себя ограбленным там, где нечего было грабить, и, наконец, не без умысла отказывается понять, что он вновь открыл в сущности давно уже открытое.

В некоторых местах немецкий перевод отличается от печатного французского оригинала. Изменения предприняты на основании исправлений, сделанных рукою Маркса; они будут внесены также в подготовляемое новое французское издание [209].

Едва ли еще нужно обращать внимание читателей на то обстоятельство, что употребляемые в этом произведении термины не вполне совпадают с терминологией «Капитала». Так, например, вместо рабочей силы [Arbeitskraft] здесь еще говорится о труде [Arbeit] как товаре, о купле и продаже труда.

В качестве дополнения к настоящему изданию приложены 1) выдержка из произведения

Маркса «К критике политической экономии», Берлин, 1859, о первой утопии обмена при помощи рабочих денег, принадлежащей Джону Грею, и 2) перевод брюссельской речи Маркса о свободе торговли (1848) [210], относящейся к тому же периоду развития Маркса, как и «Нищета философии». Лондон, 23 октября 1884 г.

Фридрих Энгельс

Напечатано в журнале «Die Neue Zeit» № 1, январь 1885 г. и в книге: К. Marx. «Das Elend der Philosophie». Stuttgart, 1885

Печатается по тексту немецкого издания 1892 г.

Перевод с немецкого

Всем известно, что русское правительство пускает в ход все средства, чтобы заключить с западноевропейскими государствами соглашения о выдаче русских революционеров-эмигрантов.

Всем известно также и то, что этому правительству важно прежде всего добиться такого соглашения с Англией.

Всем известно, наконец, что официальная Россияне отступает ни перед какими средствами, если только они ведут к цели.

Так вот, 13 января 1885 г. Бисмарк заключает с Россией соглашение, по которому каждый русский политический эмигрант должен быть выдан, как только России заблагорассудится предъявить ему обвинение как возможному цареубийце или динамитчику [212].

15 января г-жа Ольга Новикова, та самая г-жа Новикова, которая в 1877 и 1878 гг. перед турецкой войной и во время ее так блестяще провела благородного г-на Гладстона в интересах России, опубликовала в «Pall Mall Gazette» воззвание к Англии [213]. В этом воззвании Англию призывают не допускать больше, чтобы такие люди, как Гартман, Кропоткин и Степняк, конспирировали на английской территории «с целью убивать нас в России», — теперь, когда динамит вот-вот взорвется под ногами у самих англичан. Разве не того же самого Россия требует от Англии в отношении русских революционеров, чего Англия теперь сама должна требовать от Америки в отношении ирландских динамитчиков?

24 января утром в Лондоне публикуется прусско-русское соглашение.

И 24 января в 2 часа пополудни на протяжении четверти часа в Лондоне происходят три динамитных взрыва, которые производят больше опустошений, чем все прежние взрывы, имеете взятые, и ранят по меньшей мере семь, а по другим сведениям восемнадцать человек.