Георг Хенрик фон Вригт - Логико-философские исследования (Избранные труды)

Как решить, поднимал я руку или нет в случае, если нет очевидной причины, действующей на мое тело извне? Допустим, моя рука неожиданно поднимается. Поднимал ли я ее? Ответ может быть таким: у меня не было никакого намерения поднимать руку, но неожиданно она поднялась. В этом варианте я не поднимал свою руку. Ответ может быть другим: я только лишь собрался поднять руку, фактически я уже решил это сделать, когда неожиданно заметил, что она поднята. В этом случае также я не поднимал руку, возможность это сделать была как бы потеряна для меня. Но ответ может быть и таким: конечно, я поднимал руку, это было интенционально. Тогда я должен суметь объяснить, каким образом это было интенционально, т. е. поместить действие в некоторый контекст, например сказав, что я решил это сделать, или что я обсуждал проблему свободы воли и хотел доказать своему оппоненту, что могу "по желанию" поднять руку, или что я поднял руку для того, чтобы достать книгу с полки, т. е. объяснить действие телеологически. Если бы мне указали на то, что в этот самый момент произошло некоторое событие в моем мозгу, которое мы рассматриваем как достаточное условие поднимания руки, то мне не обязательно отказываться от первоначального ответа, но можно сказать: да, я понимаю, моя рука поднялась бы в любом случае. Это не значит, что у данного события были как бы две "причины" — нервный импульс и я. Но это значит, что интерпретация поведения как действия совместима с существованием юмовской причины поведения.

Если действует юмовская причина, моя рука поднимется с "необходимостью", т. е. с естественной необходимостью. Если я намереваюсь взять книгу с полки и считаю поднимание руки (каузально) необходимым для этого, то я обычно поднимаю руку, если не сталкиваюсь с препятствием. Это утверждение логической необходимости. Однако связь между событиями на этих двух уровнях — уровне естественной и уровне логической необходимости — случайная. Даже если есть причина, под действием которой может подниматься рука, она ни вызывает с необходимостью, ни исключает того, что поднятое положение руки достигается в результате моего поднимания руки.

Тем не менее справедливо также и то, что в целом я могу с уверенностью утверждать, что моя рука останется в теперешнем положении (допустим, она не поднята), если я не подниму ее. Более того, эта уверенность становится необходимой, если верно, что я могу поднять руку (см. выше. гл. II, разд. 7). Однако такая уверенность и моя способность поднять руку вовсе не противоречат тому, что всякий раз, когда поднимается рука, в нервной системе действует некоторое достаточное условие, каузально ответственное за данное событие.

Однако исключено, что одновременно я могу и поднимать руку, и наблюдать за действием причины. В самом деле, наблюдать за действием причины — значит позволять ей поднимать мою руку ("на моих глазах"), а предоставление ей возможности действовать несовместимо с подниманием руки мною. Это логический ("грамматический") вопрос. Когда я наблюдаю, я позволяю событиям произойти, когда же я действую — я заставляю их произойти. И позволять, и заставлять произойти одно и то же событие при одних и тех же обстоятельствах — это противоречие в терминах. Поэтому невозможно наблюдать причины результатов собственных базисных действий.

Таким образом, события, являющиеся результатами базисных действий, происходят в целом только тогда, когда мы "наделяем" эти события интенциональностью, т. е. совершаем базисные действия. Этот факт носит эмпирический характер, однако он обладает фундаментальным значением для понятия действия. Можно сказать, что концептуальный базис действия составляет отчасти наше незнание (неосведомленность) о влиянии причин, а отчасти наша уверенность в том, что только в результате нашего действия могут произойти определенные изменения [174].

Допустим, мы согласны с тем, что некоторое событие в нервной системе является достаточной причиной поднятия моей руки. Но в то же время мы хотели бы утверждать, что, если бы не произошло это событие в рассматриваемом случае, моя рука все равно бы поднялась. Какие у нас могут быть основания для такого утверждения? Возможным основанием было бы наше мнение о том, что у данного события есть несколько юмовских достаточных причин и некоторые из этих причин действовали или будут действовать в рассматриваемом случае. Может быть, у нас есть для такого мнения эмпирическое свидетельство. Однако априори говорить о наличии такого свидетельства нельзя. Но если отсутствует такое основание для нашего утверждения, не могут ли быть другие? Нельзя ли сказать, что независимо от того, имела место юмовская причина или нет, я поднял бы руку, и поэтому она была бы поднята? В этом варианте нам следовало бы выдвинуть некоторое дополнительное основание, например, что я решил это сделать или нечто подобное. И не можем ли мы оказаться правы? Неужели у каждого события должна быть юмовская причина [175]? Я полагаю, что самое большее, что мы можем утверждать, это следующее: "у всех известных нам" событий, таких, как поднимание руки, в каждом случае их появления имеются юмовские причины, хотя обычно мы не осознаем их действие. Однако подобное убеждение должно основываться на эмпирическом свидетельстве. Мы не можем доказать его истинность априори.

1. Последовательность этапов интенционального понимания поведения. Индивидуальное и групповое поведение. Ответ на вопрос "Что это такое?" подводит факты под новое понятие. "Эмерджентные качества", появляющиеся в групповом поведении.

2. Подлинные каузальные объяснения в истории и социальных науках. Роль таких объяснений как связующих звеньев между экспланансом и экспланандумом в объяснениях, не являющихся (подлинно) каузальными.

3. Квазикаузальные объяснения в истории. Пример: выстрелы в Сараево и начало первой мировой войны. Каким образом происходящие события оказывают воздействие на мотивационную основу практических выводов, приводящих к действиям.

4. Внешние и внутренние изменения в мотивационной основе действия. Парадигмой объяснения социального процесса является значение, придаваемое технологическим изменениям.

5. Вынуждение людей к совершению действий и понятие нормативного принуждения. Нормативное принуждение имеет телеологическую основу, возникающую под влиянием вознаграждения и наказания. К индивидуальному действию эта основа может иметь более или менее прямое отношение. В предельном случае нормативное принуждение вырождается в каузальный механизм стимула и (обусловленной) реакции.

6. Различие между правилами, регулирующими поведение, и правилами, определяющими различные социальные действия и институты. Правила второго типа не связаны с нормативным принуждением и не участвуют в телеологическом объяснении поведения. Однако они имеют важнейшее значение для понимания поведения и, следовательно, для решения дескриптивных задач антропологов и социологов.