Карл Маркс - Собрание сочинений, том 22

— Сколько всего голосов вы получили?

— Это мы узнаем лишь тогда, когда начнутся заседания рейхстага; тогда будут известны точные цифры, но и сейчас можно сказать, что мы получили свыше 2000000 голосов. В 1890 г. мы собрали 1427000 голосов. И не забывайте, что эти голоса отданы исключительно социалистам. Против нас объединились все партии, кроме небольшого числа представителей народной партии, — своего рода радикально-республиканской партии [537]. Мы выставили 391 кандидата и отказались вступить в соглашение с какой-либо другой партией. Если бы мы пожелали это сделать, мы могли бы получить еще двадцать или тридцать мест, но мы решительно отвергли какие бы то ни было компромиссы, и именно поэтому наша позиция так сильна. Ни один из наших депутатов не связан обязательством поддерживать какую-нибудь партию или какие-нибудь мероприятия, кроме программы нашей собственной партии.

— Но ведь эти ваши 2000000 голосов должны были дать вам больше мест?

— Да, здесь всему виною порочная система распределения депутатских мест. Когда рейхстаг создавался, предполагалось, что избирательные округа будут все одинаковые, и один депутат будет избираться на каждые 100000 жителей; но недочеты, допущенные при создании округов, а также рост и перемещение населения привели к тому, что в настоящее время количество избирателей в округах далеко не одинаковое. Это очень нам вредит. Возьмите хотя бы кандидатуру Либкнехта в Берлине. Он собрал 51000 голосов в округе, население которого составляет около 500000.

— А почему вы потеряли шесть мест?

— Потеря эта в каждом случае объясняется особыми обстоятельствами. Бремен мы и в 1890 г. считали не более как счастливой случайностью. В Любеке, как я только что узнал от Бебеля, много рабочих разъехалось, так что если бы выборы состоялись зимой, мы удержали бы и это место. Далее, не следует забывать, что торговый кризис задел нас сильнее, чем вас, и что нам пришлось вести борьбу с резкой враждебностью со стороны предпринимателей. Хотя голосование тайное, заинтересованные лица сумели свести тайну его на нет. У нас при голосовании не ставят на листке отметку, как у вас в Англии; каждый избиратель опускает в урну листок, который он приносит с собой. Кроме того, торговый кризис и эпидемия холеры в 1892 г. вынудили множество рабочих принять государственное пособие, а это на целый год лишает их избирательного права.

Но я горжусь нашими поражениями больше, чем нашими победами, — продолжал г-н Энгельс. В Дрездене (в сельском избирательном округе) мы получили всего на 100 голосов меньше, чем кандидат, за которого голосовали все другие партии, причем всего голосовало 32000 человек. В Оттензене наш кандидат собрал из общего количества в 27000 голосов на 500 голосов меньше своего соперника, тоже имевшего поддержку всех других партий. В Штутгарте наш кандидат получил 13315 голосов — всего на 128 голосов меньше того кандидата, который был избран. В Любеке, где голосовало 19000 человек, нам не хватило только 154 голоса. И, как я уже говорил, все это голоса, поданные за социалистов и против коалиции всех других партий.

— Скажите, какова ваша политическая программа?

— Программа наша почти полностью совпадает с программой английской Социал-демократической федерации [538], но политика наша совсем иная.

— Она, вероятно, ближе к политике Фабианского общества?

— Отнюдь нет, — с горячностью ответил г-н Энгельс, — Фабианское общество [539]я считаю не более как филиалом либеральной партии. Оно надеется добиться социального обновления лишь теми средствами, какие предлагает эта партия. Мы противостоим всем существующим политическим партиям и намерены бороться с ними. Английская Социал-демократическая федерация является лишь небольшой сектой и действует как таковая. Это — замкнутая организация. Она не поняла, как нужно возглавить рабочее движение в целом и направить его к социализму. Она превратила марксизм в ортодоксию. Так, она упорно требовала, чтобы во время забастовки в доках Джон Бёрнс поднял красный флаг, в то время как этот поступок погубил бы все движение и вместо того, чтобы привлечь портовых рабочих на нашу сторону, снова толкнул бы их в объятия капиталистов. Мы таких вещей не делаем. Тем не менее, наша программа является чисто социалистической. Наше первое требование — обобществление всех средств и орудий производства. Правда, мы принимаем все, что предлагает нам какое-либо правительство, но только в качестве уплаты долга по частям и без всякой благодарности с нашей стороны. Мы всегда голосуем против бюджета и против всяких ассигнований на армию или увеличения ее численности. В тех округах, где у нас при второй баллотировке не было своих кандидатов, паши избиратели получили указание поддерживать только тех кандидатов, которые обязались голосовать против законопроекта об армии, всяких дополнительных налогов и всяких ограничений прав народа.

— А какое влияние окажут выборы на политическое положение в Германии?

— Законопроект об армии будет принят [540]. Налицо — полнейший развал оппозиции. В самом деле, единственная реальная и сплоченная оппозиция сейчас — это мы. Национал-либералы примкнули к консерваторам. Партия свободомыслящих раскололась на две части, а после выборов от нее вообще почти ничего не осталось. Католики и мелкие партии боятся нового роспуска рейхстага и, чтобы избежать его, готовы идти на любые уступки.

— А как, по Вашему мнению, отразятся выборы на политическом положении Европы в целом?

— Если законопроект об армии пройдет, Франция и Россия, очевидно, предпримут шаги в том же направлении. Франция и сейчас уже загнала в армию все мужское население вплоть до физически негодных к военной службе людей, но она, несомненно, займется усовершенствованием своей армии, как боевой машины. Россия встретится с трудностью пополнения офицерского состава. Австрия и Германия будут, разумеется, действовать заодно.

— Так Вы считаете, что на мир в Европе шансов мало?

— Любой незначительный инцидент может, конечно, привести к вооруженному столкновению, но я не думаю, чтобы правители этих стран хотели войны. Точность и дальнобойность нового скорострельного оружия и применение бездымного пороха знаменуют собой такой переворот в военном деле, что никто не может сказать, какова должна быть правильная тактика боя в этих новых условиях. Это будет прыжок в неизвестность. И армии, которым предстоит встретиться на поле битвы, будут так огромны, что по сравнению с будущей войной все прошлые войны покажутся детской забавой.

— А каково, по Вашему мнению, будет влияние на Европу социал-демократической партии?

— Без всякого сомнения, мы будем ратовать за мир. Мы всегда протестовали против аннексии Эльзас-Лотарингии, а после Седана мы с Марксом написали воззвание Интернационала, в котором указывали, что у немецкого народа нет причин для ссоры с Французской республикой, требовали мира на почетных условиях и предсказывали то, что действительно произошло, а именно, что эта аннексия бросит Францию в объятия России и создаст постоянную угрозу миру в Европе [541]. В рейхстаге наша партия всегда требовала, чтобы населению Эльзас-Лотарингии была дана возможность самому решить свою судьбу — либо вновь присоединиться к Франции, либо остаться в составе Германии, либо присоединиться к Швейцарии, либо стать независимым государством.