Карл Маркс - Собрание сочинений, том 16

Непосредственным осязательным результатом Гражданской войны было, естественно, ухудшение положения американского рабочего. В Соединенных Штатах, так же как и в Европе, чудовищный вампир — национальный долг, — перекладываемый с одних плеч на другие, был в конце концов взвален на плечи рабочего класса. Цены на предметы первой необходимости, — говорит один из ваших государственных деятелей, — поднялись с 1860 г. на 78 %, в то время как заработная плата неквалифицированного рабочего возросла только на 50 %, а квалифицированного — на 60 %.

«Пауперизм», — жалуется он, — «растет теперь в Америке быстрее, чем население».

К тому же на фоне страданий рабочего класса еще резче выступает кричащая роскошь финансовой аристократии, аристократии выскочек [285]и других паразитов, порожденных войной. И все же, несмотря на все это, Гражданская война имела положительный результат — освобождение рабов и тот моральный импульс, который был этим дан вашему собственному классовому движению. Результатом новой войны, не оправданной ни высокими целями, ни великой социальной необходимостью, войны в духе. старого мира, явились бы не разбитые цепи невольника, а новые цепи для свободного рабочего. Рост обнищания, который она принесла бы с собой, сразу дал бы вашим капиталистам и повод и средства, чтобы бездушным мечом постоянной армии отвлечь рабочий класс от его смелых и справедливых стремлений.

Вот почему именно на вас возлагается славная обязанность доказать миру, что теперь, наконец, рабочий класс вступает на арену истории уже не как покорный исполнитель, а как независимая сила, сознающая свою собственную ответственность и способная диктовать мир там, где его так называемые хозяева кричат о войне.

От имени Генерального Совета Международного Товарищества Рабочих:

Англичане: Р. Аплгарт, плотник; М. Дж. Бун, механик; Дж. Бакли, маляр; Дж. Хейлз; ткач эластичных тканей; Харриет Ло; Б. Ле-крафт, столяр; Дж. Милнер, портной; Дж. Оджер, сапожник; Дж. Росс, сапожник; Р. Шо, маляр; Кауэлл Степни; Дж. Уоррен, чемоданщик; Дж. Уэстон, мастер по производству поручней.

Французы: Э. Дюпон, мастер музыкальных инструментов; Жюль Жоаннар, литограф; Поль Лафарг.

Немцы: Г. Эккариус, портной; Ф. Лесснер, портной; В. Лимбург, сапожник; Карл Маркс.

Швейцарцы: Г. Юнг, часовщик; А. Мюллер, часовщик. Бельгийцы: Л. Бернар, маляр. Датчане: Дж. Кон, сигарочник. Поляки: Жабицкий, наборщик.

Б. Лекрафт, председательствующий.

Кауэлл Степни, казначей. И. Георг Эккариус, генеральный секретарь.

Лондон, 12 мая 1869 г.

Написано К. Марксом

Напечатано в виде листовки «Address to the National Labour Union of the United States», London, 1869

Печатается по тексту листовки

Перевод с английского

Мой преждевременно скончавшийся друг Иосиф Вейдемейер [Во время Гражданской войны в Америке занимал пост военного начальника округа Сент-Луис.] собирался издавать в Нью-Йорке с 1 января 1852 г. политический еженедельник. Он попросил меня написать для этого издания историю coup d'etat [государственного переворота. Ред.] . В соответствии с этой просьбой я писал для него еженедельно до середины февраля статьи под заглавием: «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». Тем временем первоначальный план Вейдемейера потерпел неудачу. Вместо этого он весной 1852 г. начал издавать ежемесячный журнал «Die Revolution», первый выпуск которого и состоит из моего «Восемнадцатого брюмера» [287]. Несколько сот экземпляров этого сочинения проникли тогда в Германию, не поступив, однако, на настоящий книжный рынок. Один корчивший из себя крайнего радикала немецкий книготорговец, которому я предложил взять на себя сбыт моего сочинения, с неподдельным моральным ужасом отверг такую «несвоевременную затею».

Из сказанного видно, что предлагаемое сочинение возникло под непосредственным впечатлением событий и что его исторический материал не выходит за пределы февраля (1852 года). Настоящее его переиздание вызвано отчасти спросом на книжном рынке, отчасти настояниями моих друзей в Германии.

Из сочинений, которые появились почти одновременно с моим и посвящены тому же вопросу, заслуживают внимания только два: «Наполеон Малый» Виктора Гюго и «Государственный переворот» Прудона [288].

Виктор Гюго ограничивается едкими и остроумными выпадами против ответственного издателя государственного переворота. Самое событие изображается у него, как гром среди ясного неба. Он видит в нем лишь акт насилия со стороны отдельной личности. Он не замечает, что изображает эту личность великой вместо малой, приписывая ей беспримерную во всемирной истории мощь личной инициативы. Прудон, с своей стороны, стремится представить государственный переворот результатом предшествующего исторического развития. Но историческая конструкция государственного переворота незаметным образом превращается у него в историческую апологию героя этого переворота. Он впадает, таким образом, в ошибку наших так называемых объективных историков. Я, напротив, показываю, каким образом классовая борьба во Франции создала условия и обстоятельства, давшие возможность дюжинной и смешной личности сыграть роль героя.

Переработка предлагаемого сочинения лишила бы его своеобразной окраски. Поэтому я ограничился только исправлением опечаток и устранением ставших сейчас уже непонятными намеков.

Заключительные слова моего сочинения: «Но если императорская мантия падет, наконец, на плечи Луи Бонапарта, бронзовая статуя Наполеона низвергнется с высоты Вандомской колонны» [289]— уже сбылись.

Полковник Шаррас открыл атаку на культ Наполеона в своем сочинении о походе 1815 года [290]. С тех пор, и особенно в последние годы, французская литература с помощью оружия исторического исследования, критики, сатиры и юмора навсегда покончила с наполеоновской легендой. За пределами Франции этот резкий разрыв с традиционной народной верой, эта огромная духовная революция, мало обратила на себя внимания и еще меньше была понята.

В заключение выражаю надежду, что мое сочинение будет способствовать устранению ходячей — особенно теперь в Германии — школярской фразы о так называемом цезаризме. При этой поверхностной исторической аналогии забывают самое главное, а именно, что в Древнем Риме классовая борьба происходила лишь внутри привилегированного меньшинства, между свободными богачами и свободными бедняками, тогда как огромная производительная масса населения, рабы, служила лишь пассивным пьедесталом для этих борцов. Забывают меткое замечание Сисмонди: римский пролетариат жил на счет общества, между тем как современное общество живет на счет пролетариата [291]. При таком коренном различии между материальными, экономическими условиями античной и современной борьбы классов и политические фигуры, порожденные этой борьбой, могут иметь между собой не более общего, чем архиепископ Кентерберийский и первосвященник Самуил.