Карл Маркс - Собрание сочинений, том 10

2 или 3 октября Севастополь был обложен, и союзники заняли те самые позиции, которые только что оставил Меншиков. С этого момента началась знаменитая осада Севастополя, а вместе с-ней и новый этап кампании. До этого момента союзники, при их неоспоримом превосходстве, могли делать, что хотели. Их флоты» господствуя на море, обеспечили их высадку. После высадки их численное превосходство и несомненно также более высокие боевые качества обеспечили им победу на Альме. Но теперь начало устанавливаться то равновесие сил, которое рано или поздно неизбежно устанавливается, когда армия действует в отрыве от своей базы в неприятельской стране. Правда, армия Меншикова все еще не обнаруживала себя, но ее существование делало необходимым расположение резерва на Черной фронтом на восток. Таким образом, собственно осаждающая армия оказалась значительно ослабленной и лишь не намного превосходящей по численности севастопольский гарнизон.

Недостаток энергии, отсутствие системы, особенно по части взаимодействия различных ведомств, ведающих британскими сухопутными и морскими силами, затруднения, обусловленные характером местности, а главное, непреодолимый дух рутины, присущий, как видно, британскому военному ведомству во всех его звеньях, как хозяйственных, так и оперативных, задержали начало действительных осадных операций до 9 октября. В этот день были, наконец, заложены траншеи на огромном расстоянии, в 1500–2500 ярдов от русских укреплений. Этот факт, невиданный и неслыханный в истории осадных операций, доказывает, что русские еще могли отстаивать местность вокруг крепости на расстоянии, по крайней мере, одной мили: и они действительно удерживали ее за собой до 17 октября. К утру этого дня осадные работы были достаточно подвинуты, чтобы позволить союзникам открыть огонь. Скорее всего, это было бы отложено еще на несколько дней, так как союзники в тот день отнюдь не были готовы вести огонь, но их подтолкнуло полученное из Англии и Франции известие о всеобщем ликовании по поводу предстоящего 25 октября взятия Севастополя. Это известие, разумеется, раззадорило войска, и, чтобы успокоить их, пришлось открыть огонь. В результате получилось, что союзники выставили 126 орудий против 200 или 250. Но великая аксиома Вобана, к которой англичане и французы снова и снова обращаются для успокоения общественного мнения, гласит:

«Осада — это операция, успех которой может быть рассчитан с математической точностью и является только вопросом времени, если она не нарушается извне».

Эта великая аксиома основана на другой аксиоме того же инженера, что «при осаде огонь нападения может быть доведен до превосходства над огнем обороны». Здесь же, у Севастополя, имело место как раз обратное: огонь нападения, когда его открыли, решительно уступал огню обороны. Последствия не замедлили сказаться: русские за несколько часов заставили замолчать огонь французских батарей и в течение всего дня вели почти равный бой с английскими батареями. Чтобы отвлечь внимание русских, была предпринята морская атака. Но она велась не лучше и была не более успешной. Французские корабли, атаковав Карантинный и Александровский форты, поддержали сухопутную атаку этих фортов; без этой поддержки французы несомненно встретили бы гораздо более суровый прием. Английские корабли атаковали северную часть порта, в том числе Константиновский форт и Телеграфную батарею, а также временную батарею, воздвигнутую к северо-востоку от Константиновского форта. Адмирал Дандас, человек осторожный, дал приказ своим кораблям бросить якорь на расстоянии 1200 ярдов от фортов, — он явно является приверженцем стрельбы на дальние дистанции. Но уже давно установлено, что в сражении между кораблями и береговыми батареями корабли терпят поражение, если они не могут подойти на расстояние 200 ярдов и менее от батарей, так чтобы их огонь наверняка попадал в цель и производил наибольший эффект. Итак, Дандас подставил свои корабли под сокрушительный огонь; он потерпел бы изрядное поражение, если бы на помощь ему не пришел сэр Эдмунд Лайонс, который, по-видимому, чуть ли не в нарушение приказа, приблизился, насколько было возможно, с тремя линейными кораблями к Константиновскому форту и причинил ему некоторые повреждения, понеся, в свою очередь, урон от него. Поскольку донесения британского и французского адмиралов до сих пор ни словом не обмолвились о фактических повреждениях, нанесенных фортам, приходится заключить, что и здесь, как и в Бомарсунде, береговые укрепления по Монталамберу — форты и казематированные батареи — смогли выдержать бой против вдвое превосходящего числа орудий на кораблях. Это тем более замечательно, что, как теперь уже довольно достоверно известно и отчасти уже было показано в Бомарсунде, открытая каменная кладка этих фортов не может выдержать двадцатичетырехчасовой огонь на разрушение тяжелых судовых орудий, установленных на берегу.

После этого эпизода французы почти совершенно замолкли на несколько дней. Англичане, батареи которых находились на большем расстоянии от русских линий и располагали более крупными калибрами, чем их союзники, смогли поддерживать огонь и заставить замолчать орудия верхнего яруса одного из каменных редутов. Морская атака не возобновлялась, — факт, лучше всего доказывающий уважение, которое внушили к себе казематированные форты. Защита русских сильно отрезвила победителей в сражении на Альме. На место каждого выведенного из строя орудия в дело вводилось новое. Каждая амбразура, разрушенная в течение дня неприятельским огнем, восстанавливалась за ночь. В отношении земляных работ положение у обеих сторон было почти равным, пока союзники не приняли мер к тому, чтобы добиться превосходства. Смехотворный приказ лорда Раглана «щадить город» был отменен и началась бомбардировка, которая своим сосредоточенным действием на скопившиеся массы войск и своим изматывающим характером, по-видимому, нанесла большой урон гарнизону. Кроме того, впереди батарей были высланы стрелки, чтобы, используя любое прикрытие, брать на прицел русских канониров. Как и в Бомарсунде, винтовки Минье хорошо работали, за несколько дней тяжелые орудия и эти винтовки вывели из строя большую часть русских артиллеристов. Та же судьба постигла флотских моряков, ту часть гарнизона, которая была наиболее обучена обращению с тяжелыми орудиями. Пришлось прибегнуть к обычному средству осажденных гарнизонов: пехота была поставлена на обслуживание орудий под наблюдением оставшихся артиллеристов. Но их огонь, как легко себе представить, не давал почти никакого эффекта, и осаждающие получали, таким образом, возможность продвигать свои траншеи все ближе и ближе к крепости. Как сообщают, они заложили третью параллель на расстоянии 300 ярдов от внешних укреплений. Нам пока неизвестно, какие батареи установлены в этой третьей параллели; можно только констатировать, что в правильных осадах третья параллель всегда проводится у подножия гласиса атакуемых укреплений, то есть на расстоянии около 50 или 60 ярдов от рва. Если эта дистанция была увеличена перед Севастополем, мы можем лишь усмотреть в этом подтверждение мнения некоторых британских газет, гласящего, что неправильность линий защиты, вместо того, чтобы дать британским инженерам простор в применении их изобретательных способностей, лишь сбила с толку этих джентльменов, которые умеют по веем правилам искусства сломить фронт регулярных бастионов, но ужасно теряются каждый раз, как неприятель отступает от принципов, предписанных признанными в данном вопросе авторитетами.