Карл Маркс - Собрание сочинений, том 11

Так называемое сражение при Евпатории [97] было простой рекогносцировкой со стороны русских. Русские войска, 25000—30000 человек, подошли к Евпатории с северо-запада, единственно уязвимой стороны, так как с юга город защищен морем, а с востока заболоченным озером Сасык. К северо-западу от города местность представляет собой холмистую равнину, которая, судя по картам и по опыту этого последнего сражения, не господствует над городом в пределах досягаемости полевой артиллерии. Русские, численность которых была на 10000 человек меньше численности гарнизона и которые к тому же на обоих флангах, особенно на правом, могли быть обстреляны стоящими в бухте военными кораблями, не могли, разумеется, серьезно помышлять о том, чтобы взять город штурмом. Поэтому русские ограничились энергичной рекогносцировкой. Они начали с того, что открыли по всей линии канонаду с такого расстояния, которое исключало возможность причинить серьезный ущерб; затем стали все ближе и ближе выдвигать батареи, оставляя при этом свои колонны по возможности вне досягаемости огня противника; потом они продвинули вперед и колонны как бы для атаки, чтобы заставить турок показать свои силы, а затем действительно предприняли атаку в таком пункте, где прикрытие, образуемое памятниками и насаждениями кладбища, дало им возможность вплотную приблизиться к оборонительным укреплениям. Установив расположение и силу турецких укреплений, а также примерную численность гарнизона, русские отступили, что сделало бы благоразумное командование и любой другой армии. Русские достигли своей цели, а о том, что их потери будут значительнее, чем потери турок, они знали заранее. Это совершенно обычное дело союзные командующие возвели в блестящую победу. Разве это не говорит о большом спросе на победы и о незначительном предложении настоящих побед? Русские бесспорно допустили большую ошибку, позволив союзникам продержаться в Евпатории 5 месяцев, пока не прибыли турки. Одной их бригады с необходимым количеством двенадцатифунтовых орудий было бы достаточно, чтобы сбросить противника в морс, а несколько несложных земляных сооружений на берегу могли бы удержать на почтительном расстоянии даже военные суда. Если бы флот союзников направил в Евпаторию военную эскадру, способную подавить сопротивление русских, то русские могли бы сжечь этот пункт и сделать его на будущее совершенно непригодным для того, чтобы играть роль операционной базы десантных войск. Но при нынешнем положении дел русским остается только радоваться, что они оставили Евпаторию в руках союзников. Сорок тысяч турок, последний остаток единственно еще заслуживающей внимания армии, которой располагает Турция, блокированы в лагере, где их в состоянии сковать 10000 русских и где они подвергаются опасности эпидемий и лишений, которые обычно сопутствуют всякому скоплению людей; эти 40000 скованных русскими турок представляют солидный вычет из наступательных сил союзников.

Французы и англичане блокированы на Гераклейском Херсонесе, турки — в Евпатории, а русские беспрепятственно поддерживают связь с Северной и Южной сторонами Севастополя — таковы славные результаты пятимесячных экспериментов в Крыму. К этому присоединяется ряд политических и военных обстоятельств, рассмотрение которых мы откладываем до следующей корреспонденции.

Написано Ф. Энгельсом около 16 марта 1855 г.

Напечатано в «Neue Oder-Zeitung» № 131, 19 марта 1855 г. и в газете «New-York Daily Tribune» № 4353, 2 апреля 1855 г. в качестве передовой

Печатается по тексту «Neue Oder-Zeitung», сверенному с текстом газеты «New-York Daily Tribune»

Перевод с немецкого

На днях мы опубликовали несколько интересных выдержек из брошюры, недавно изданной принцем Наполеоном; мы не сомневаемся, что наши читатели отнеслись к ним с должным вниманием [98]. Эта брошюра вскрывает тот весьма важный и поразительный факт, что крымская экспедиция является изобретением самого Луи Бонапарта, что он разработал ее план во всех деталях самостоятельно, ни с кем не советуясь, и послал его в Константинополь в рукописи, чтобы избежать возражений со стороны маршала Вайяна. После того как обо всем этом стало известно, значительная часть грубейших военных ошибок, допущенных в связи с этой экспедицией, нашла себе объяснение в династических интересах ее автора. На военном совете в Варне Сент-Арно пришлось навязать крымскую экспедицию присутствовавшим там адмиралам и генералам путем прямой ссылки на авторитет «императора», в то время как этот властитель, со своей стороны, публично заклеймил мнения своих противников как «робкие советы». По прибытии в Крым действительно робкое предложение Раглана идти на Балаклаву было с готовностью принято Сент-Арно, так как выполнение этого совета вело если не прямо в Севастополь, то, по крайней мере, куда-либо близко к его воротам. Лихорадочные усилия форсировать осаду, не имея для этого достаточных средств; нетерпеливое стремление открыть огонь, заставившее французов до такой степени пренебречь прочностью своих укреплений, что противник подавил огонь их батарей в течение нескольких часов; постоянное чрезмерное переутомление солдат в траншеях, которое, как теперь доказано, не меньше, чем что-либо другое, содействовало гибели британской армии; бессмысленная и бесполезная бомбардировка с 17 октября по 5 ноября; пренебрежение всеми видами оборонительных укреплений и даже более или менее прочным занятием гряды холмов, ведущей к реке Черной, что привело к потерям у Балаклавы и Инкермана, — все это сейчас получило вполне достаточное объяснение. Династии Бонапартов необходимо было взять Севастополь, притом любой ценой и в кратчайший срок, и армия союзников должна была выполнить эту задачу. Канробер, в случае успеха, стал бы маршалом Франции, графом, герцогом, принцем, смотря по желанию, с неограниченными правами «злоупотреблять» финансами. Наоборот, неудача сделала бы его предателем интересов императора и ему пришлось бы присоединиться к своим коллегам Ламорисьеру, Бедо и Шангарнье в их изгнании. Раглан был настолько безвольным, что не мог не уступить своему столь заинтересованному коллеге.

Однако все это лишь наименее значительные последствия императорского плана военных операций. В это безнадежное дело втянуто девять французских дивизий, или 81 батальон. Самые большие усилия, самые безрассудные жертвы не дали никакого результата; Севастополь стал сильнее прежнего; французские траншеи, как нам теперь стало известно из достоверных источников, находятся все еще на расстоянии целых четырехсот ярдов от русских укреплений, а английские — вдвое дальше. Генерал Ньель, посланный Бонапартом для осмотра осадных работ, заявил, что о штурме нечего и думать; он изменил главное направление атаки, перенеся исходный пункт ее с французской стороны на английскую, чем не только затянул осаду, но и направил главный удар на предместье, которое, даже будучи взято, остается отделенным от города Южной бухтой. Короче говоря, уловка за уловкой, хитрость за хитростью пускаются в ход для того, чтобы поддержать не надежду, а лишь видимость надежды на успех. И в то время, когда дела приняли такой оборот, когда предстоит всеобщая война на континенте, когда снаряжается новая экспедиция в Балтийское море, экспедиция, которая в течение этого сезона навигации должна добиться каких-то результатов и поэтому по численности десантных войск должна быть значительно сильнее экспедиции 1854 г., — в такой момент упрямство побуждает Луи Бонапарта бросить еще пять дивизий в крымскую трясину, где солдаты и даже целые полки исчезают, как по волшебству. Больше того, он решил отправиться туда сам, чтобы наблюдать, как его солдаты пойдут на последний штурм.