Августо Кури - Продавец грез

Я сморщил лоб. Появилось предчувствие, что полицейский вот-вот схватится за пистолет. Человек, который будоражил мою душу, возразил:

— Я отвечу вам, если вы ответите мне первым. По какому праву вы хотите про никнуть в наиболее интимные сферы моего существа? Какие такие верительные грамоты позволяют вам лезть мне в душу?

Полицейский принял вызов. Он заговорил очень жестко. Ему было невдомек, что он сейчас попадет в ловушку собственной хитрости.

— Я Педро Алькантара, начальник районного отдела полиции этого города, — ответил он высокомерно и самоуверенно, все более раздражаясь.

Мой учитель с возмущением в голосе сказал:

— Я не спрашивал вас о вашей профессии, о вашем общественном положении, о вашей деятельности. Мне хочется понять вашу сущность. Что за человек скрывается за этой формой?

У полицейского начался нервный тик, он быстро почесал брови правой рукой, не зная, что ответить. Снова сменив тон, учитель спросил:

— У вас есть заветная мечта?

— Заветная мечта? Ну, я, я… — пробормотал полицейский, опять не зная, что ответить.

Еще никто и никогда не вступал в спор с властным полицейским, используя так мало слов. У полицейского был револьвер, но он не принимал никаких мер. Я имел возможность посмотреть в глаза своему спасителю и в какой-то степени понять, о чем он думает. Полицейский начальник должен был заботиться о безопасности людей «нормальных», но уверенности ему не хватало. Он занимался делами общественной безопасности, а вот собственной эмоциональной безопасности он обеспечить не мог.

Оценивая полицейского с этой точки зрения, я неожиданно разглядел в этом страже порядка себя самого. И то, что я увидел, меня раздражало. Как человек, не имеющий мечты, мог защищать общество, если только он не был примитивным роботом или машиной для задержания людей? Как преподаватель, не имеющий мечты, может воспитывать граждан, которые мечтают стать свободными и нести солидарную ответственность за то, как живет общество?

Вскоре загадочный учитель добавил:

— Осторожно! Вы обеспечиваете безопасность общества, однако страх и одиночество — это грабители, которые расхищают чувства похлеще, чем опасные уголовники. Вашему сыну не нужен полицейский, ему нужна грудь, на которой он мог бы выплакаться, человек, которому он мог бы поведать о том, что чувствует, и который научил бы его мыслить. И да здравствует эта мечта!

Полицейский начальник был огорошен. Его обучили работать с маргиналами, задерживать их, но он ничего не слышал о расхитителях, вторгающихся в душу. Он не знал, что делать без своего оружия и без знаков различия. Подобно большинству «нормальных», включая и меня, он был суровым профессионалом и, входя в дверь своего дома, не становился отцом, оставаясь все тем же профессионалом, неспособным разделить эти роли. Его награждали медалями за отличия по службе, но как человек он умирал.

Когда я услышал, как учитель сбил с полицейского спесь, мне страшно захотелось спросить, действительно ли у стража порядка был сын, или учитель просто выдумал его. Но тут я увидел, что полисмена проняло, что он оказался в плену у собственного интеллекта и пытается выйти из многолетнего плена, в котором пребывал.

Психиатр не выдержал. Поняв, что полицейский начальник совершенно растерялся, он попытался поставить в неудобное положение незнакомца. Он, конечно же, полагал, что его мысли собьют учителя с толку и обнаружат его несостоятельность. С коварством, присущим психиатрам, он произнес:

— Тот, кто скрывает данные о своей личности, не хочет признаваться в своих слабостях.

— Вы считаете, что я слаб? — потребовал ответа учитель.

— Не знаю, — задумчиво произнес психиатр.

— Да, вы правы. Я слаб. Я давно понял, что никто не достоин авторитета, в том числе научного, если он не признаёт пределов своих возможностей и слабостей. А у вас есть слабости? — открыл учитель ответный огонь.

— Ну…

Заметив его колебания, учитель продолжил допрос:

— Какую терапию вы применяете в своей лечебной практике?

Человек, перед которым я преклонялся, этим вопросом меня удивил. С какой целью он был задан? Казалось, что вопрос не имеет никакого отношения к происходящему. Однако же психиатр, который был также и психотерапевтом, высокомерно ответил:

— Я последователь Фрейда.

— Прекрасно. В таком случае скажите мне, что сложнее: теория из области психологии, какой бы она ни была, или человеческий разум?

Психиатр, боясь попасть в ловушку, некоторое время молчал, после чего ответил, но не прямо:

— Мы пользуемся различными теориями для того, чтобы понять, что происходит в сознании человека.

— Пожалуйста, позвольте мне задать еще один вопрос: вы можете принять любую теорию, перечитать все книги, но можете ли вы вполне разобраться в человеческом сознании?

— Нет. Но я здесь не для того, чтобы выслушивать ваши вопросы, тем более что я являюсь специалистом в области человеческого сознания, — с презрением проговорил психолог, не понимая, куда клонит незнакомец.

услышав столь высокомерный тон, незнакомец нанес ему смертельный удар:

— Профессионалы в области психического здоровья — это поэты человеческой жизни, их цели превосходны, но им никогда не удается поместить своего пациента в прокрустово ложе какой-либо теории и, разумеется, в прокрустово ложе самого больного. Не слишком старайтесь помещать своих клиентов в ограниченное пространство избранной вами теории, иначе придется уменьшать их размеры. Любой недуг случается с каким — то конкретным человеком. У каждого человека имеется собственное сознание. Но любое сознание — это бесконечная вселенная.

Я понял мысль, которую учитель пытался донести до сознания психиатра, чувствовал всем своим существом, что он хотел сказать. Когда психиатр занимался мной, он использовал свои приемы и интерпретации. Я сразу же отверг их. Он говорил о самоубийстве, но не конкретного человека с истерзанной душой, который сидел во мне. Его теория могла бы пригодиться в прогнозируемых ситуациях, в особенности в тех случаях, когда пациент желает немедленной помощи, но не в ситуациях, когда он оказывает сопротивление или потерял надежду. Я сопротивлялся. В первую очередь мне был необходим психиатр-человек, а уж потом психиатр-профессионал. Поскольку он подходил ко мне напрямую, я увидел в нем человека, вмешивающегося в мою судьбу, отчего я замкнулся, ушел в себя.

Продавец грез избрал другой путь. Он начал с бутерброда: наводнил мой духовный мир берущими за живое вопросами, подобными питательному веществу, которое проникает в кровеносные сосуды и стимулирует жизнедеятельность клеток. Потом он заговорил об акте самоубийства. Он понял, что я был упрямо сопротивляющимся, И перебил становой хребет моей самодостаточности.