Игорь Шафаревич - Социализм как явление мировой истории

«1) существование есть мучение,

2) причина его есть безмысленное хотение, не имеющее ни основания, ни цели,

3) избавление от мучительного существования возможно через уничтожение всякого хотения,

4) путь такого избавления ведет через познание связи явлений и соблюдение совершенных нравственных заповедей, данных Буддой, а конец его есть Нирвана, полное „погашение“ бытия»

Является ли Нирвана (буквально «угашение») действительно переходом в «ничто»? Взгляды самого Будды на этот вопрос истолковывались по-разному. Макс Мюллер, например, считал, что Нирвана для самого Будды есть завершение, а не уничтожение бытия, полагая, что религия, предлагающая ничто в качестве конечной цели, не могла бы существовать. Г. Ольденберг в своей книге (158) посвящает раздел рассмотрению этого вопроса. Он приводит ряд рассказов, характеризующих отношение Будды к тому, существует ли Я и что такое Нирвана. Содержание их одно: Будда отказывается отвечать на такие вопросы, своим авторитетом запрещает ученикам размышления об этом. Но какой смысл сквозит в этих ответах? Автор считает:

«Если Будда избегает отрицать существование Я, то делает это лишь для того, чтобы не смутить недальновидного слушателя. В этом отрицании вопроса касательно бытия или небытия Я сквозит именно ответ, к какому неизбежно приводят все посылки буддийского учения: Я (воистину) не существует. Или, что одно и то же: Нирвана — это просто уничтожение».

«Но понятно, что мыслители, постигшие и усвоившие себе это воззрение, не желали возвести его в официальный догмат буддийской общины».

«…официальное церковное учение остановилось на том, что по вопросам: существует ли Я, живет или не живет по смерти Совершенный Святой — Великий Будда не дал никакого поучения»

То, что Будда оставил без ответа вопросы о существовании Я и о природе Нирваны, — естественно привело к различным толкованиям этой проблемы в рамках буддизма. Две основные буддийские секты — хинаяна и махаяна — дают на вопрос о Нирване противоположные ответы. В хинаяне Нирвана считается прекращением деятельности сознания. Современный индийский автор так характеризует учение хинаяны:

«В хинаяне Нирвана истолковывается негативно, как угасание всякого бытия»

«Этот взгляд отражает усталость и отвращение к нескончаемой борьбе за становление, выражает облегчение, находимое в простом прекращении всяких усилий. Хинаяна не является обычной доктриной. Ее вдохновляет своего рода ненависть к миру»

В махаяне Нирвана понимается как слияние с бесконечным, с Великой Душой вселенной, но не отождествляется с уничтожением существования.

Однако именно к направлению махаяны принадлежал Нагард-жуна (живший где-то около начала нашего летосчисления), последователей которого — мадхьямиков — иногда называют нигилистами. Он исходит из положения, согласно которому то, что непонятно, — не реально. И доказывает затем, что непонятны, необъяснимы:

движение и покой, время, причинность, понятия части и целого, душа. Я, Будда, Бог и вселенная.

«Нет Бога вне вселенной, и нет вселенной вне Бога, и оба они в одинаковой степени — только видимость»

«Нет смерти, нет рождения, нет различия, нет постоянства, нет множества, нет входящего, нет уходящего»

«…все вещи имеют характер пустоты, они не имеют ни начала, ни конца, к ним не применимы моральные категории, они не несовершенны и не совершенны, поэтому, о Сарипутта, эта пустота не имеет ни формы, ни восприятия, ни названия, ни понятия, ни знания»

В Китае к направлению нигилизма можно отнести философию Лао-цзе (VI в. до Р. Х.) (учение о тао или дао, то есть пути). В ней мы встречаем проповедь прекращения всякой активности, остановки всех форм движения:*

«Единственная вещь, которой я боюсь, — это быть деятельным».

«Человек, знающий тао, не говорит: тот, кто говорит, не знает тао; человек, который знает тао, замыкает свои уста, он закрывает уши и глаза, он пода вляет свою деятельность, он отрешается от всех связей, он умеряет свой свет, он уподобляется идиотам:

тогда можно сказать, что он похож на тао; он недоступен для милости и для немилости, для выгоды и для убытка, для чести и бесчестья, поэтому-то он и есть самый почетный человек во всей вселенной».

«Тот, кто знает тао, не может быть ученым, а тот, кто учен, не знаеттао».

«Если человек избавится от света ума, то он может стать свободным от всякой немощи».

«Откажись от ученья и избавишься от печали».

«Когда люди потеряли тао, они приобрели добродетель; потеряв добродетель, приобрели человеколюбие; потеряв человеколюбие, приобрели справедливость; потеряв справедливость, приобрели вежливость; потеряв вежливость, приобретают насилие».

«Если вы откажетесь от мудрости и бросите благоразумие, то народ станет во сто крат счастливее; если вы откажетесь от человеколюбия и бросите справедливость, то народ вернется к сыновнему благочестию и к родительской любви; если вы откажетесь от уменья и бросите приобретенье, в народе исчезнут воры и разбойники».

«Если бы я управлял народом, то я заставил бы его вернуться к употреблению тесемок с узлами».*

«Мудрый и святой человек постоянной всячески заботится о том, чтобы сделать народ вполне невежественным и лишенным желаний. Он старается, чтобы люди знающие не смели действовать, он ко всему прилагает бездействие, и тогда все управляется самым лучшим образом».

«Все вещи на свете родились из бытия, само же бытие родилось из небытия».

«Разрушение в небытие — вот движение тао, немощь — вот действие тао».

«Тао есть пустота».

В другом духе настроение «безусловного пессимизма» выражено в древнескандинавской мифологии, известной нам по собранию песен «Старшей Эдды»

(160). Там (и особенно в песне «Прорицание Вельвы») мы видим картину мира, где правят боги, олицетворяющие силы порядка и жизни, а стихийные и разрушительные начала, воплощенные в Волке, сыне Локи, скованы волшебной сетью. Но в назначенный час Волк вырывается и пожирает солнце, мировой Змей подымается со дна океана и побеждает бога Тора. По морю плывет корабль, построенный из ногтей мертвецов: он везет великанов, вступающих в бой с богами. Все люди гибнут, небо раскалывается, земля тонет в море, и звезды срываются с неба. (Заключительные строфы этой песни, рисующие рождение нового мира, столь резко расходятся с остальным ее содержанием, что кажется правдоподобным мнение тех исследователей, которые видят в них позднейший текст, возникший, быть может, под влиянием христианства.)

Возвращаясь к статье Соловьева о пессимизме, мы находим там среди европейских представителей этого течения — Шопенгауера и Гартмана. Шопенгауер считает основной, не сводимой к другим, сущностью мировую волю. Но одновременно всякая воля есть хотение, не удовлетворенное, раз оно стимулирует проявление воли, а значит — страдание. Единство мира постигается в сострадании, которое, углубляясь, ведет к постижению мира как постоянного страдания.