Карл Маркс - Собрание сочинений, том 6

Бессмертная слава этим прусским воякам в Познани, проложившим путь, по которому вскоре последовал неаполитанский палач [152], расстрелявший свою верную столицу и на 24 часа отдавший ее на поток и разграбление своей солдатне! Честь и слава прусской армии, отличившейся в познанской кампании! Ибо этот поход послужил блестящим примером хорватам, сережанам, ортоханам и другим ордам Виндишгреца и К°, в которых этот пример разжег страсть к подобным же подвигам, как это показали Прага (в июне), Вена, Пресбург {Словацкое название: Братислава. Ред.} и пр. [153].

И в конце концов даже это мужество пруссаков пред лицом поляков было лишь результатом их страха перед русскими.

«Три — число всего прекрасного». Следовательно, и «Моя армия» должна была стяжать себе троекратную славу. И случай к тому представился. Ибо «ее участие в установлении порядка (!) в Южной Германии принесло новую славу прусскому имени».

Только вследствие злобы или мании преуменьшения можно отрицать, что «Моя армия» оказала Союзному сейму, — который после того, как его перекрестили, модернизировался и повелел именовать себя центральной властью, — превосходные полицейско-жандармские услуги. Точно так же нельзя оспаривать, что прусское имя стяжало несомненную славу в деле истребления южногерманского вина, мяса, сидра и т. д.

Отощавшие бранденбуржцы, померанцы и т. д. отрастили себе патриотическое брюшко, жаждущие утолили жажду и на постоях в Южной Германии с таким геройским мужеством уничтожали вообще все, что им подавали, что прусское имя приобрело там повсюду самое громкое признание. Жаль только, что не уплачено еще за постой по счетам: признание было бы еще более полным.

Слава «Моей армии», собственно, неисчерпаема. Но все же нельзя обойти молчанием, что «когда бы я ни обращался к армии, она, верная до конца и связанная строгой дисциплиной, всегда готова была мне служить»; с таким же восхищением можно сообщить потомству, что «Моя армия противопоставляла гнусной клевете бодрый дух и благородную солдатскую доблесть».

Это поздравление звучит весьма лестно для «Моей армии»: оно восхваляет ее «строгую дисциплину» и «благородную солдатскую доблесть», оно снова подчеркивает ее геройские подвиги в великом герцогстве {Познани. Ред.} и тем самым вызывает приятное воспоминание о лаврах, которые она стяжала в Майнце, Швейднице {Польское название: Свидница. Ред.} , Трире, Эрфурте, Берлине, Кёльне, Дюссельдорфе, Ахене, Кобленце, Мюнстере, Миндене и т. д. Мы же, все прочие, не принадлежащие к «Моей армии», получаем при этом возможность расширить наши ограниченные верноподданнические понятия. Оказывается, что расстрелы стариков и беременных женщин, кражи (близ Острово это было занесено в протокол), избиение мирных граждан прикладами и саблями, разрушение домов, ночные нападения со спрятанным под полой оружием на безоружных людей, разбой на больших дорогах (вспомним случай при Нёйвиде), — оказывается, что этот и подобный ему героизм на христианско-германском языке называется «строгой дисциплиной», «благородной солдатской доблестью»! Да здравствует солдатская доблесть и дисциплина, ибо жертвы разбоя, учиненного под этим флагом, уже больше не воскреснут!

Уже эти немногие места из королевско-прусского новогоднего поздравления, которых мы коснулись, показывают нам, что этот документ по своему значению и по своему духу может быть поставлен рядом с манифестом герцога Брауншвейгского 1792 года [154].

Написано К. Марксом. 8 января 1849 г.

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 190, 9 января 1849 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Кёльн, январь. В то время как в Италии уже наносится первый удар в ответ на наступление контрреволюции прошлым летом и осенью, на равнинах Венгрии заканчивается последний этап борьбы угнетателей против движения, вышедшего непосредственно из февральской революции. Новое итальянское движение является прологом движения 1849 года, война против мадьяр — эпилогом движения 1848 года. Возможно, что этот эпилог выльется еще в новую драму, которая подготовляется в тайне.

Этот эпилог отличается столь же героическим характером, как первые, быстро следовавшие одна за другой сцены революционной трагедии 1848 года, как падение Парижа и Вены; своим героическим характером он выгодно отличается от жалких или незначительных эпизодов периода между июнем и октябрем. Последний акт 1848 года переходит через терроризм в первый акт 1849 года.

Впервые в революционном движении 1848 года, впервые после 1793 года нация, окруженная превосходящими силами контрреволюции, осмеливается противопоставить трусливой контрреволюционной ярости революционную страсть, противопоставить terreur blanche — terreur rouge {белому террору — красный террор. Ред.} . Впервые за долгое время мы встречаем истинно революционный характер, человека, который отваживается от имени своего народа принять вызов на отчаянную борьбу, который воплощает для своей нации в одном лице Дантона и Карно, — Людвига Кошута.

Перевес сил является поистине ужасающим. Вся Австрия, и в первых рядах 16 миллионов фанатизированных славян — против 4 миллионов мадьяр.

Массовое восстание, национальное производство оружия, выпуск ассигнаций, быстрая расправа со всяким, кто препятствует революционному движению, непрерывная революция, — словом, все основные черты славного 1793 года находим мы снова в Венгрии, вооруженной, организованной и воодушевленной Кошутом. Этой революционной организации, которая под страхом гибели должна быть закончена, так сказать, в 24 часа, недоставало в Вене; иначе Виндишгрец никогда не вступил бы в этот город. Посмотрим, вступит ли он в Венгрию, несмотря на эту революционную организацию.

Присмотримся поближе к происходящей борьбе и к борющимся партиям.

Австрийская монархия возникла из попытки объединить Германию в единую монархию таким же образом, как это делали французские короли вплоть до Людовика XI во Франции. Эта попытка потерпела неудачу из-за жалкой провинциальной ограниченности как немцев, так и австрийцев и из-за соответствующего всему этому мелкоторгашеского характера Габсбургской династии. Вместо всей Германии Габсбурги получили только те южногерманские земли, которые находились в непосредственной борьбе с разрозненными славянскими племенами или в которых немецкое феодальное дворянство и немецкое бюргерство совместно господствовали над угнетенными славянскими племенами. В обоих случаях немцы каждой провинции нуждались в поддержке извне. Такой поддержкой являлось для них соединение против славян, и это соединение осуществилось посредством объединения соответствующих провинций под скипетром Габсбургов.