Карл Маркс - Собрание сочинений, том 6

Какое заблуждение!

Буржуазная промышленность должна разбить оковы абсолютизма и феодализма. Революция против абсолютизма и феодализма как раз и свидетельствует о том, что буржуазная промышленность достигла такой ступени развития, при которой она должна либо завоевать соответствующий ее интересам государственный строй, либо погибнуть.

Обеспеченная октроированной конституцией система бюрократической опеки — это смерть для промышленности. Вспомните только прусское управление горной промышленностью, фабричные регламенты и т. п.! Если английский фабрикант сравнит свои издержки производства с издержками производства прусского фабриканта, то он прежде всего отметит ту потерю времени, которую причиняет прусскому фабриканту необходимость соблюдения бюрократических предписаний.

Какой сахарозаводчик не помнит прусский торговый договор с Голландией 1839 года? [175]Какой прусский промышленник не краснеет при воспоминании о 1846 годе, когда прусское правительство в угоду австрийскому правительству запретило целой провинции вывоз товаров в Галицию; когда же в Бреславле разразилась эпидемия банкротств, прусское министерство с изумлением заявило, будто оно не знало, что вывоз в Галицию столь значителен и т. д.!

Люди той же породы будут поставлены октроированной конституцией у кормила правления, и даже самый «дар» этот исходят от тех же людей. Поэтому еще и еще раз подумайте об этом.

Случай с Галицией обращает наше внимание и на другой пункт.

Тогда прусское правительство принесло промышленность и торговлю Силезии в жертву контрреволюции в союзе с Австрией и Россией. Этот маневр будет постоянно повторяться. Банкиром прусско-австрийско-русской контрреволюции, у которого королевская власть божьей милостью вместе со своим «оплотом короны» всегда будет и всегда должна искать внешней поддержки, является Англия. Опаснейший противник немецкой промышленности — та же Англия. Мы полагаем, что эти два факта достаточно красноречивы.

Внутри — промышленность, стесненная бюрократическими путами, сельское хозяйство, стесненное феодальными привилегиями, вовне — торговля, проданная контрреволюцией Англии, — вот судьбы прусского национального богатства под эгидой октроированной конституции.

Доклад «финансовой комиссии» разогнанного Национального собрания пролил достаточно света на управление государственными финансами со стороны правительства божьей милостью.

Между тем этот доклад лишь в качестве примера отмечает суммы, взятые из государственной казны для укрепления шатающихся «оплотов короны» и для того, чтобы осыпать золотом иностранных претендентов на абсолютную королевскую власть (дон Карлос). Однако эти деньги, выжатые из карманов остальных граждан для того, чтобы аристократия могла вести приличествующий ее положению образ жизни и чтобы «опора» феодальной королевской власти могла оставаться достаточно крепкой, являются лишь мелочью в сравнении со всем государственным бюджетом, октроированным одновременно с мантёйфелевской конституцией. Прежде всего — сильная армия, дабы меньшинство могло властвовать над большинством; возможно большая армия чиновников, дабы возможно больше людей в силу своих личных интересов стали чуждыми общим интересам; расходование государственных средств самым непроизводительным образом, дабы богатство, как говорит «Neue Preusische Zeitung», не сделало подданных слишком дерзкими; изъятие из оборота возможно больших государственных средств, вместо того чтобы вложить их в промышленность, дабы правительство божьей милостью могло в легко предвидимые моменты кризиса самостоятельно выступать против народа, — таковы основные черты октроированной системы государственных финансов. Расходование взимаемых налогов таким образом, чтобы противопоставить государственную власть, как угнетающую, самостоятельную и священную силу, промышленности, торговле, сельскому хозяйству, вместо того, чтобы низвести ее до роли простого орудия буржуазного общества, — таков основной принцип октроированной прусской конституции!

По дарителю и дар! Каково нынешнее прусское правительство — такова и подаренная им конституция. Чтобы уяснить себе враждебное отношение этого правительства к буржуазии, достаточно присмотреться к его проекту промыслового устава. Под предлогом движения вперед к ассоциации правительство пытается вернуться назад к цеховому строю. Конкуренция заставляет производить все дешевле, поднимая производство на все более высокие ступени развития, т. е. с возрастающим капиталом, с более развитой системой разделения труда и с постоянно расширяющимся применением машин. Каждое новое разделение труда обесценивает прежнее мастерство ремесленника, каждая новая машина вытесняет сотни рабочих, каждое новое расширение производства, т. е. новое вложение капитала, разоряет мелкую торговлю и мелкобуржуазные предприятия. Правительство обещает охранять ремесло от фабричного производства, приобретенное мастерство — от разделения труда, мелкий капитал — от крупного капитала при помощи феодальных цеховых учреждений. Итак, немецкий и, в частности, прусский народ, который с трудом и лишь ценой крайнего напряжения сил спасает себя от полного поражения с борьбе с английской конкуренцией, должен без сопротивления стать ее жертвой, ибо ему будет навязана такая организация промышленности, которая находится в противоречии с современными средствами производства и которая взорвана современной индустрией!

Разумеется, мы меньше, чем кто бы то ни было, желаем господства буржуазии. Мы первые подняли в Германии голос против нее, когда современные «люди дела», весьма довольные собой, проводили время в никчемных спорах.

Но мы говорим рабочим и мелким буржуа: уж лучше страдать в современном буржуазном обществе, создающем своей промышленностью материальные средства для основания нового общества, которое всех вас освободит, чем возвращаться к отжившей форме общества, которая под предлогом спасения ваших классов отбрасывает всю нацию назад, к средневековому варварству!

Но социальной основой правительства божьей милостью являются, как мы видели, средневековые сословия и средневековые порядки. Оно не годится для современного буржуазного общества. Оно вынуждено пытаться создать общество по своему подобию. Поэтому оно поступает вполне последовательно, пытаясь заменить свободную конкуренцию цеховым строем, механическое прядение — прялкой, паровой плуг — мотыгой.

Чем же объясняется, что при таких обстоятельствах прусская буржуазия, в полном противоречии с ее английской, французской и бельгийской предшественницами, громогласно провозглашает своим девизом октроированную конституцию (а с пей вместе и королевскую власть божьей милостью, бюрократию и юнкерство)?