Вадим Белоцерковский - Свобода, власть и собственность

И все же НЭП был обречен. Государственный сектор, если он преобладает, неизбежно давит частный: начинает остро нуждаться в притоке капиталов для затыкания брешей от многочисленных потерь, и капиталы эти он высасывает из частного сектора.

«Есть только один способ экспроприировать правящую элиту, не восстанавливая класса буржуазии — резко сократить монопольный государственный сектор, передать большинство средств производства, заводы, институты и т. д. в собственность трудовых коллективов» — провозглашают в известной самиздатовской работе «Время не ждет» С. Зорин и Н. Алексеев. [17] С. Зорин и Н. Алексеев. Время не ждет, «Посев», стр. 14.

И с ними трудно не согласиться, если реалистически подходить к жизни. Предлагать как конечную цель смешанную экономику (то есть оставить львиную долю промышленности в руках государства) значит фактически не предлагать ничего, а точнее — предлагать развал и анархию. За программами смешанной экономики часть скрывается легко угадываемое желание сохранить Россию сильной, «единой и неделимой» империей, сохранив индустриальную (военную!) мощь государства.

Подобные позитивные программы по существу, повторяю, не являются позитивными. Они представляют собой не синтез, ныне необходимый, а механическое смешение всего и вся по принципу: взять 70 г. государственной собственности, 15 г. — частной, 10 г. — кооперативной, 5 г. — групповой, всё это подсластить местным «вспомогательным» самоуправлением, добавить демократических свобод по вкусу и запекать в многопартийном тесте.

Но требование многопартийной системы, казалось бы, является всё-таки серьезным позитивным элементом большинства программ противников ленинского социализма.

Однако, как мы уже говорили выше, этого, во-первых, совершенно недостаточно для ликвидации режима государственного капитализма, а во-вторых, образование мощных партий, способных руководить государством, дело длительное в реальных условиях нынешней России.

Не мешает посмотреть и на то, что сейчас происходит с партиями в развитых капиталистических странах.

Возьмем для примера США — самую развитую капиталистическую страну. В США (где никогда, как известно, не было «классической» классовой борьбы) если прежде и существовало заметное различие между демократической и республиканской партиями (а в период обострения классовой борьбы, в начале века, появилась и заметная рабочая партия Хейвуда «I.W.W.»), [18] «I.W.W.» — «Индустриальные рабочие мира». то сейчас различие уже явственно сходит на нет. Растворяются классы и растворяются партии.

США — страна наиболее свободного федерального самоуправления, и вот, выборы в Конгресс происходят там уже больше по принципу выборов представителей от штатов, чем по партийной принадлежности. Больше конкурируют личности кандидатов и их личные программы, чем партии с их программами. Конгрессмены более ответственны перед своими избирателями и штатами, чем перед своими партиями, и чаще голосуют в Конгрессе не по своей партийной принадлежности, а по своим и своих штатов интересам: демократы с республиканцами против демократов и республиканцев. Не группировки превращаются в партии, а партии распадаются на межпартийные группировки. Эти партии фактически представляют собой рудименты старого классового общества.

Кроме того, США единственная, кажется, страна, где существует железное ограничение срока пребывания у власти президента (то есть высшей исполнительной власти страны) и всей его администрации, которая должна уходить вместе с ним. Сказывается самоуправление! Свободные «коллективы» штатов (и корпораций) естественно заинтересованы в объективной, подчиненной воле большинства штатов государственной власти.

Теперь сравним США и СССР. Оба государства представляют собой две крайности сегодняшнего мира. И как все крайности они во многом сходятся. И там и здесь нет четких классов. И в США самые мощные после СССР, государственная машина и военно-промышленный комплекс. И в США уже начинается борьба людей изо всех слоев общества против этих «машин» — от бывшего президента Эйзенхауэра до студентов. И даже Никсон в своем новогоднем послании Конгрессу в конце 1971 г. сказал знаменательные слова о том, что государственная машина в США растет и усиливается, в то время как жизнь становится все более неуправляемой. И будущие благополучие и жизнеспособность страны зависят от того, сумеют ли американцы добиться, чтобы широкие слои граждан могли оказывать конструктивное влияние на жизнь общества и государства.

Думается, что и будущее народов Советского Союза зависит от этого, по крайней мере, никак не меньше.

Андрей Амальрик отвечает категорически:

«Русскому народу… почти совершенно непонятна идея самоуправления». [19] Андрей Амальрик . «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?». Амстердам, 1970. Стр. 30.

И ему вторят многие голоса: нужны традиции, которые вырабатываются очень медленно. Они стали только-только складываться в старой России и были пресечены Октябрем. За советский период люди и вовсе отвыкли от самостоятельности.

На первый взгляд звучит убедительно. Но и тут при более глубоком и спокойном размышлении всё предстает в ином свете.

Медленно вырабатываются традиции и навыки? Конечно, медленно — в условиях ограниченной, полуфиктивной свободы, при отсутствии заинтересованности (в этом случае) в самоуправлении. Какие права были у тех же земств в царской России? Какие средства и возможности? Какой узкий круг людей они интересовали! В таких условиях достаточные навыки к самоуправлению у большинства народа вообще никогда выработаться не смогут. История развития этих навыков, как и история доброты, топчется на месте и всё по тем же самым причинам.

На примере воспитания детей мы знаем, что лучшее средство воспитания самостоятельности — это предоставление самостоятельности. По принципу: бросить не умеющего плавать в реку. Если же откладывать предоставление самостоятельности до того момента, когда человек наконец созреет для нее, то такой момент может никогда и не наступить. (Не случайно советская молодежь отличается инфантильностью).

Советские люди отвыкли от самостоятельности больше других? Верно. Но, добавим мы, и больше других истосковались по ней. И не все отвыкли в одинаковой степени, чтобы быть к ней совершенно неспособными. Инженеры и рабочие в силу самого характера своей деятельности и труда вынуждаются постоянно принимать самостоятельные решения. То, что решения эти направлены в основном на обход указаний и планов, спускаемых сверху, в данном случае отрицательного значения не имеет. Если бы советские люди этого делать не умели, жизнь в стране сделалась бы физически невозможной.