Вадим Белоцерковский - Свобода, власть и собственность

Существует, конечно, и скрытая помощь «братским» партиям и движениям. Но подобная помощь оказывается и другой стороной, и главное — для современной экономики великих держав размеры такой помощи относительно невелики.

В заключение этой темы надо отметить, что режим в СССР при всех его апокалипсических параметрах отличается от многих диктаторских и тоталитарных режимов прошлого своей организационной расхлябанностью. И таким он стал почти с самого рождения, так как связано это с историческими и, стало быть, с национальными особенностями россиян. Особенности эти, наложив свой отпечаток на советский тоталитаризм, им в свою очередь были законсервированы.

Речь идет об относительной недисциплинированности российских людей и об их традиционном неуважении к распоряжениям и установлениям властей.

И поэтому советскому режиму в организационном отношении всегда было далеко, например, до нацистской Германии или империалистической Японии.

Но если вдуматься, эта организационная слабость режима, его всегдашняя расхлябанность, а отсюда и трусость, делают его в сущности лишь более живучим и опасным. Он тщательней маскируется: «измы», «борьба за мир», выжидает, действует тихой сапой, при случае прихватывая то, что плохо лежит. Он скорее напоминает шакала, чем волка. Но «волки» уже давно погибли из-за своей смелости, а «шакал», достаточно прихватив и проглотив, здравствует, нацепив овечью шкуру.

Характер Сталина в высшей степени воплощал в себе эти шакальи черты. Вспомним, когда немецкие «волки» рвали Европу, а Япония не побоялась напасть на США, Сталин трусливо подбирал то, что осталось, и безумно боялся конфликта с Гитлером.

Теперь, при атомно-ракетном вооружении, шакальи черты советского тоталитаризма становятся особенно опасными, прежде всего в перспективе ресурсного кризиса, надвигающегося на СССР.

Тяжело писать на эту тему, самую в сущности важную и больную для нас, людей, ненавидящих этот апокалипсический режим. И трудно судить советских людей, над которыми столько страшного было совершено и совершается. Не забудем цифру — минимум 35 миллионов жертв режима! Если считать не только расстрелянных и замученных, но и просидевших по 20 лет в страшных сталинских тюрьмах и лагерях. Если считать не только репрессированных по 58-й статье, — «враги народа» — 19 миллионов репрессированных, [7] Цифра эта определяется Тони Клифом (Tony Cliff, «Stalinist Russia: a marxist analysis», London, Hamilton Terrace, 1955 г.) сравнением числа людей избирательного возраста по переписи 1937 года с числом избирателей на выборах в Верховный Совет в конце 1938 года. Убыль за 1,5 года — 15 миллионов! По сведениям из нескольких авторитетных советских источников известно, что еще 4 миллиона было репрессировано по 58-й статье в остальные годы, особенно в 48–50 гг. Цифры репрессированных по другим статьям и кампаниям взяты мною от западных авторов. Учитывается и 6 миллионов крестьян, погибших в 1932 году на Украине от голода по вине Сталина. — но и по всем другим статьям и кампаниям террора, от раскулачивания и до хрущевских «тунеядцев».

35 миллионов своих ни в чем не повинных людей!

35 из 180! То есть каждый шестой человек был съеден людоедским режимом. А те, кто остались в живых?.. Сколько мук вынесли они! Годы войны, разрухи, голода, годы каторжного труда.

Трудно судить советских людей и еще труднее делать прогнозы. Настоящей социологии в СССР нет и быть не может. И все-таки можно, а главное нужно разобраться.

«Перед Вами открылась душа народа, — пишет Павлу Литвинову рабочий из Ташкента, — открылось все, что он выстрадал за эти полстолетия. Это бывает нечасто. Постарайтесь же понять его».

Постараемся и мы.

Известно уже большое число работ советских диссидентов, в которых высказывается негативное отношение к советскому народу. Первым, пожалуй, кто четко выразил такое отношение, был Андрей Амальрик. В своей книге «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» он разбивает советских людей на 3 группы или класса:

Средний класс. Сюда Амальрик относит людей умственного труда, служащих и рабочих высокой классификации.

«Так как все в стране принадлежит государству, то люди этого класса, — пишет он, — представляют собой госчиновников, с присущим этой категории людей конформизмом мышления и психологии».

И

«поскольку все мы работаем на государство, у всех психология чиновников — у писателей, состоящих членами ССП, ученых, работающих в государственных институтах, в такой же степени, как у чиновников КГБ или МВД»,

«Отсюда многие явные и неявные протесты в СССР принимают характер недовольства младшего клерка тем, как к нему относится старший»,

3. Народ.

«Русскому народу, в силу ли его исторических традиций или чего-либо еще (?!) почти совершенно непонятна идея самоуправления, равного для всех закона и личной свободы — и связанной с этим ответственности. Даже в идее прагматической свободы средний русский человек увидит не возможность для себя хорошо устроиться в жизни, а опасность, что какой-то ловкий человек хорошо устроится за его счет. Само слово „свобода“ понимается большинством народа как синоним слова „беспорядок“, как возможность безнаказанного свершения каких-то антиобщественных и опасных поступков».

«Что личность сама по себе представляет какую-то ценность — это дико для народного сознания»,

Понятие «справедливости» на практике оборачивается желанием, «чтобы никому не было лучше, чем мне».

«Наконец, для народа характерно преклонение перед силой. И ко всему еще советский народ представляет собой малокультурную и социально дезориентированную массу».

«„Пролетаризация“ деревни, считает Амальрик, породила „странный класс“ — не крестьян и не рабочих. В свою очередь среди рабочих масса вчерашних крестьян, а в „среднем классе“ — вчерашних крестьян и рабочих».

« Кем осознает себя эта масса и чего она хочет, никому, я думаю , неизвестно ».

«Люди, попав в новую среду и условия, становятся одновременно запуганы и агрессивны»,