Пол Экман - Психология лжи

Политологи и историки, специализирующиеся на англо-германских отношениях 1938 года, смогут оценить, насколько я прав, предполагая, что и на то время подобной информации было уже достаточно. Конечно, я не убежден, что тогда кто-либо мог с полной уверенностью утверждать о лжи Гитлера, но предсказать то, что, если Гитлер пустится в обман, Чемберлен вряд ли станет его на этом ловить, можно было вполне. Из встречи канцлера и премьера можно вынести и еще некоторые уроки, но их будет лучше рассмотреть после анализа другого примера того, как ложь государственного лидера не была обнаружена, даже несмотря на явные поведенческие признаки обмана.

В ходе кубинского кризиса за два дня до встречи президента Кеннеди и советского министра иностранных дел Андрея Громыко [201] Я весьма обязан Грэхэму Алисону за проверку точности моего толкования встречи Кеннеди и Громыко. Мой анализ был также проверен человеком, бывшим тогда в администрации президента и близко общавшимся со всеми главными действующими лицами этого конфликта. во вторник 14 октября 1962 года Мак-Джордж Банди поставил президента в известность о том, что после разведывательного полета U-2 у него имеются неоспоримые доказательства того, что Советский Союз размещает на Кубе свои ядерные боеголовки. Поползли многочисленные слухи (в ноябре начиналась предвыборная кампания), и Хрущев (как утверждает политолог Грэхэм Алисон) «передал Кеннеди по прямому каналу связи, что понимает его внутренние проблемы и усложнять их не намерен. И особо заверил президента, что размещать ядерные боеголовки на Кубе никоим образом не намерен» [202] Allison G. Т. Essence of Decision: Explaining the Cuban Missile Crisis. Boston: Little, Brown and Company, 1972, p.193. . Кеннеди был «разъярен» [203] Schlesinger A. M. A Thousand Days: John F. Kennedy in the White House. New York: Fawcet Premier Books, 1965, p.734. (по словам Артура Шлезингера), но, «несмотря на то, что был разгневан на Хрущева, пытавшегося так неуклюже его обманывать, воспринял последние новости спокойно и скорее с удивлением» (Теодор Соренсон) [204] Sorensen Т. С. Kennedy. New York: Harper and Row, 1965, p.673. . По словам Роберта Кеннеди: «…в то утро, просмотрев материалы ЦРУ, то есть фотографии, сделанные с U-2… мы поняли, что все утверждения Хрущева от начала до конца ложь, одна гигантская фабрика лжи» [205] Kennedy R. E. Thirteen Days: A Memoir of the Cuban Missile Crisis. New York: W. W. Norton, 1971, p.5. . Советники президента начали срочно обсуждать возможные ответные действия. Президент решил, что «не должно быть никакого публичного разглашения того факта, что нам известно о размещении Союзом боеголовок на Кубе, до тех пор пока не будет готов точный план ответных действий… Главное — безопасность, и потому президент дал понять, что твердо намерен хотя бы раз в истории Вашингтона не допустить никакой утечки информации» (Роджер Хилсман, впоследствии чиновник госдепартамента) [206] Hilsman R. To Move a Nation. Garden City, N.Y.: Doubleday & Co, 1967, p.98. .

Два дня спустя, 16 октября, в четверг, в то время как его советники все еще обсуждали ответные действия США, Кеннеди встретился с Громыко. «Громыко находился в Штатах уже больше недели, но никто из американских должностных лиц не знал, с какой именно целью… Он попросил аудиенции в Белом доме. Запрос этот почти совпал со временем появления полученных разведкой материалов. Засекли ли русские наш самолет? Хотели ли они переговорить с Кеннеди, чтобы почувствовать его реакцию? Или просто намеревались использовать эту аудиенцию, чтобы проинформировать Вашингтон о том, что Хрущев уже открыто собирается пустить в ход боеголовки и нанести удар еще до того, как США подготовятся к ответным мерам?» [207] Detzer D. The Brink. New York: Bantam Books, 1966, p.63.

Кеннеди «по мере приближения встречи волновался все больше, но, увидев Громыко и Анатолия Добрынина (советского посла), заставил себя улыбнуться» (Соренсон) [208] Sorensen, Kennedy, p.690. . Все еще не готовый к конкретным действиям, президент решил, что сейчас главное — скрыть от Громыко факт существования материалов ЦРУ и не дать Советам никакого преимущества [209] На этот счет существуют противоречивые мнения. Соренсон говорит, что Кеннеди сомневался в необходимости обмануть Громыко, а Эли Абель (Abel E. The Missile Crisis York: Bantam Books, 1966, p.63) утверждает, что Кеннеди немедленно после встречи спрашивал Раска и Томпсона, не сделал ли он ошибки, не сказав Громыко всей правды. .

Встреча началась в 17.00 и продолжалась до 19.15. С одной стороны, слушали и наблюдали госсекретарь Дин Раск, Ливеллин Томпсон (бывший посол США в Советском Союзе) и Мартин Гилдебранд (директор департамента по делам с Германией), с другой — Добрынин, Владимир Семенов (заместитель министра иностранных дел СССР) и третий советский чиновник. Присутствовали также и переводчики с обеих сторон. «Кеннеди сел в свое кресло-качалку, глядя на камин, Громыко по правую от него руку, на бежевом диване. Вошли операторы, сделали снимки (см. Рисунок 18) и удалились. Русский политик откинулся на полосатую подушку и начал говорить…» [210] Detzer, Brink, р.142. .

18

Сидят (слева направо): Анатолий Добрынин, Андрей Громвко, Джон Ф.Кеннеди.

Сначала немного поговорив о Берлине, Громыко наконец перешел к Кубе. Как уверяет Роберт Кеннеди: «Громыко заявил, что хочет обратиться к президенту Кеннеди и Соединенным Штатам от имени премьера Хрущева и Советского Союза по поводу снятия напряжения, существующего в последнее время в отношении Кубы. Президент сидел пораженный и даже отчасти восхищенный хладнокровием Громыко… и отвечал твердо, однако явно опасаясь, провокации…» [211] Kennedy R. F. Thirteen Days, p.18. . Журналист Эли Абель сообщает: «Президент дал Громыко явную возможность отойти от прежних уверений Хрущева и Добрынина о том, что ракеты на Кубе представляют собой всего лишь противовоздушную оборону… Но Громыко упорно повторял прошлые уверения, которые, как знал теперь президент, были чистой ложью. Кеннеди же перед фактами его не поставил» [212] Abel E. The Missile Crisis. New York: Bantam Books, 1966, p.63. . «Президент сохранял полное спокойствие… и не выказывал ни малейшего признака напряжения или гнева» (Соренсон) [213] Sorensen. Kennedy, p.690. .

Покидая Белый дом, Громыко находился в состоянии «необычной веселости» (Абель) [214] Abel. Missile, p.63. . Репортеры пытались узнать у него, о чем шла речь на встрече. «Громыко усмехнулся, пребывая явно в отличном настроении, и заявил, что беседа была «полезной, очень полезной»» [215] Detzer.Brink, p.143. . Как пишет Роберт Кеннеди: «Я прибыл в Белый дом вскоре после того, как встреча закончилась и Громыко удалился. Президент, если можно так выразиться, был весьма недоволен разговором с русскими» [216] Kennedy. Thirteen Days, p.20. . «Я умирал от желания сунуть им в нос наши доказательства их обмана», — признался Кеннеди. Об этом сообщает политолог Дэвид Детцер [217] Detzer. Brink, p.143. . Не выходя из кабинета, президент так прокомментировал встречу подошедшим Роберту Лаветту и Мак-Банди: «…только что, десять минут назад в этой самой комнате Громыко с непроницаемым лицом произносил такую явную ложь, какой я давненько уже не слыхивал. На протяжении всей беседы у меня под рукой в среднем ящике стола лежали фотографии, сделанные с самого близкого расстояния… и у меня был большой соблазн показать их советскому министру» [218] Ibid., p.144. .