Валерий Карпунин - Христианство и Философия

Мальчик рос и, наконец, вошел в такой возраст, когда ему захотелось иметь велосипед. В то время велосипеды стоили дорого, а его родители, хотя и не были достаточно богаты, чтобы сразу купить велосипед, сказали: «Что ж, начинай копить деньги. Для этого мы тебе будем давать копейки каждую неделю. Складывай их в копилку. Постепенно накопишь нужную сумму». И он стал копить. Чем больше накапливалась сумма, тем более страстно ему хотелось получить желанную вещь. Он вынул деньги из копилки и пересчитал их: оставалось набрать совсем немного. «Где же поскорее взять недостающие деньги?..» — мучительно раздумывал мальчик и придумал. В воскресенье вместо того, чтобы положить очередную копеечку в чашку нищего, он лишь сделал вид, что кладет, а придя домой, положил ее в свою копилку. И наконец, осталось накопить совсем чуть-чуть — буквально несколько копеек! Желание во что бы то ни стало получить велосипед стало нестерпимым! И в следующее воскресенье он не только не положил копеечку в чашку слепого, но незаметно взял у нищего недостающие копейки, он обокрал слепого нищего и купил велосипед.

После того как это произошло, некоторое время его мучила совесть: а ведь Бог-то накажет за воровство! Но время шло, Бог не торопился с наказанием, и совесть мучила все меньше и меньше… Вместе с тем начала убывать его детская вера. Ко времени отрочества он уже полностью утратил веру в Бога и совершенно забыл о своем воровстве. Вором-«профессионалом» он, к счастью, не стал, но он стал неверующим.

О своем проступке он не вспоминал до тех пор, пока Антоний не посоветовал ему вспомнить, когда ему стало выгодно не верить в Бога. И когда он вспомнил, при каких обстоятельствах начался его отход от Бога, он покаялся и вернулся к Богу, вновь обрел веру. Но эта уже была не детская, наивная вера, это была сознательная вера взрослого человека. Он ясно понял, что его неверие было не чем иным, как ложной и губительной для его души «самозащитой» от укоров совести, которые указывали на его грех и на необходимость исповедования и изживания этого греха.

Подобные укоры, хотя и мучительны, но справедливы и, в конечном счете, целительны. «Если Бога нет, то все позволено», — говорил Достоевский. Другими словами, если Бога нет, то как бы нет и греха. И мы с «чистой» совестью можем грешить, можем жить спокойной грешной жизнью, ибо нет Бога, нет ни прижизненного, ни посмертного воздаяния за грех. А смерть — это не более чем прекращение жизни, переход в «ничто», в небытие. «Умрешь — трава вырастет» — так говорил старый казак-охотник Брошка, один из героев повести Льва Толстого «Казаки». Живи, пока живется, и не думай ни о каком воздаянии за грех — такова глубинная мотивировка неверия, атеизма. Атеистам «выгодно» не верить в Бога, потому что вера предполагает ответственную, нравственную жизнь. А для человека слабого, грешного, не желающего признаться в своей слабости и В своих грехах, не желающего искренне, с глубоким сердечным сокрушением, покаяться перед Богом в своей греховной слабости, в результате покаяния обрести силу благодати, которую дает нам Бог для успешной борьбы со своей греховностью, для такого человека признание реального существования Бога мучительно, оно жжет его грешную душу! Поэтому все якобы научные доводы атеистов против существования Бога — это не более чем оправдание ими своей грешной жизни. Не «умом» своим атеисты «доказывают», что Бога нет, тем более, что «доказать» несуществование Бога невозможно. Нет, в сердце своем атеисты отворачиваются от Бога: «Сказал безумец в сердце своем: "нет Бога". Они развратились, совершили гнусные дела…» (Пс. 13:1).

Каждый христианин знает, что философские истины, размышления и теории ни в коей мере не могут заменить истины христианской, ибо истины, которые открывает нам философия, относительны, а истина, которая открыта нам Богом (Иисусом Христом), абсолютна. В этой связи вспоминается известный анекдот о герое восточных легенд Ходже Насреддине.

Как-то пришел к нему сосед, который поссорился с другим соседом, и рассказал, как было дело. Ходжа внимательно выслушал и говорит: «Ты прав». Сосед ушел обрадованный. Вскоре пришел другой сосед и поведал о той же ссоре, но со своей позиции. Ходжа опять внимательно выслушал и сказал: «Ты прав». И тот ушел обрадованный. А жена Ходжи, по восточному обычаю, все это время была за занавеской и все слышала. Когда ушел второй сосед, она вышла и воскликнула: «Ходжа! Как ты мог каждому из них сказать, что он прав, если они утверждали прямо противоположное!?» Умная женщина намекнула супругу, что он нарушил закон логики, который запрещает противоречие. «И ты, жена, права», — ответил ей, немного подумав, мудрый Ходжа.

Если под поссорившимися соседями понимать представителей различных философских направлений — ориентации, школ и т. п., то я вполне солидарен с Ходжой: каждый философ прав по-своему, каждый выражает свою правду, которую он извлекает из глубины своего сердца. Например, для безумца, который сказал в глубине своего сердца, что «Бога нет», действительно, Бог не существует. Для разумного же человека, который в глубине своего сердца принял Бога, Бог, несомненно, существует. Каждый из них, и безумец, и разумный человек, прав по-своему.

Об относительной правоте, или об относительности правоты каждого человека еще в V в. до Р.Х. говорил греческий философ Протагор: «Человек есть мера всех вещей — существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют». Да, каждый из нас по-своему прав относительно тех принципов, которые каждый из нас выбирает в глубине своего сердца. Можно сказать и по-другому: каждый из нас прав настолько, насколько он логичен, насколько он следует правилам логики при разработке исходных интуиции и принципов, которые он принимает на веру.

Но отсюда еще не следует, что все философы изрекают истину, ибо далеко не все они выбирают в качестве исходных пунктов истину. Есть такие мыслители, которые философствуют, исходя из ложных принципов. Я думаю, однако, что при некотором усилии мысли и духа, а также при наличии некоторых интеллектуальных способностей вполне возможно встать выше относительной правоты спорящих сторон и в той или иной степени выяснить, на чьей стороне истина. Иначе говоря, всегда существует высшая точка зрения, с которой мы можем понять относительность правоты спорящих персонажей в ситуациях, которые подобны анекдоту о Ходже Насреддине, или в истории философской мысли. Всегда существует высшая истина, которая позволяет нам оценивать пи относительную правоту, относительные истины.

Попробую пояснить на примере, что я имею в виду, Когда говорю об относительных истинах. Зададимся, скажем, таким вопросом: какой цвет имеет трава, когда на нее никто не смотрит? Предположим, что я смотрю на свежую траву в мае и говорю: «Трава имеет зеленый цвет», или короче: «Трава зелена». Итак, сформулировано утверждение: «Трава зелена». Является ли это утверждение истинным или ложным? Я думаю, что для большинства нормально видящих людей, не дальтоников — трава, действительно, имеет зеленый цвет. Поэтому большинство людей на вопрос о цвете травы скажет, что она зелена, и будут правы, то есть скажут истину.