В Ирхин - Уставы небес, 16 глав о науке и вере

В качестве примера подлинного проникновения в восточную культуру Юнг приводит пример синолога Рихарда Вильгельма, отмечая трагичность его жертвенной миссии - знакомства Европы с духовными сокровищами Китая, итогом которой был духовный кризис и смертельная болезнь ("Памяти Рихарда Вильгельма"). В качестве же в значительной мере негативного примера можно указать на преломление в западной массовой культуре дзенской традиции, из которой были усвоены в основном раскованность и внешняя грубость, в то время как практически игнорируются серьезные энергичные усилия (в частности, постоянная тренировка ума), предшествующие "мгновенному просветлению" (последнее, впрочем, не является экзотикой для западного человека и имеет эквиваленты в научном и художественном творчестве). Такой подход к проблемам современного человека можно заметить и в некоторых "научно-популярных" книгах (см., напр., Р.А. Уилсон, Квантовая психология).

Знающие нашего времени прибегли к намеку как к способу наведения могущего и хотящего знать на знание. Но намек крайне опасен для идиота, ибо он постарается увидеть в нем подтверждение, положение, правило или, что страшнее всего, руководство к действию. В то время как реальная цель намека - изменить направление твоей интенции к знанию. И уж конечно он, идиот, никогда не будет в состоянии увидеть намек в том, что является по форме полной противоположностью намеку, то есть в откровеннейшем, до грубости, высказывании или в чрезмерно прямом, почти парадоксальном утверждении. Этим, возможно, объясняются неудачи и провалы на Западе тех восточных религиозных учений, где намек играет важную роль, ну, таких, скажем, как суфизм, согчен [дзогчен, направление тибетского буддизма] или дзен-буддизм. Для понимания намека недостаточно быть созерцательным - надо уметь быть еще и пластичным (А.М. Пятигорский, Философия одного переулка).

Для того, чтобы проиллюстировать эти мысли с точки зрения "другой стороны", приведем несколько японских хайку (также пример тонкого и хрупкого жанра, где толкование должно принадлежать читателю).

Меж заумью и косностью [творений]

Я заблудился - вот она, цена

Китайских и корейских откровений.

Запад ли, Восток...

Везде холодный ветер

Студит мне спину.

(Басе)

У края бездны я стою.

Спиною к ней.

В душе не шелохнется лепесток сомненья.

Попытка всеобъемлющего религиозно-философского синтеза была предпринята в "интегральной йоге" философа и мистика индуистской традиции нашего века Шри Ауробиндо Гхоша (1872-1950). На своем личном опыте он исследовал все планы сознания (физическое, витальное, астральное, ментальное) и располагающееся "выше" (разумеется, условно) сверхсознательное, включая нирвану (не путать с буддийской!), космическое сознание и уровень Абсолюта. Согласно этому подходу, ограничение подсознанием и игнорирование сверхсознания - главный недостаток обычного психоанализа. В отличие от классической йоги, в духовной практике Шри Ауробиндо придавал основное значение "нисходящей силе", которая должна осуществить глубокую трансформацию всех "планов" сознания человека, включая физический, где и возникают наибольшие трудности.

Вы можете чувствовать, что слились с Космическим Я, можете чувствовать экстатическую любовь и Ананду (божественную радость), но во внешних частях природы вы будете мыслить интеллектом или в лучшем случае интуитивным разумом... Вы никогда не уйдете от физических мучений, а борьба за жизнь с болезнями и смертью будет причинять вам прежние страдания... Успех нашей йоги возможен только в случае изменения внешнего человека. Это труднее всего. Мы добьемся своего, только изменяя физическую природу, низведя высший свет на самые низшие уровни природы. Там разворачивается битва (On Himself, 26).

Шри Ауробиндо поставил задачу духовного преобразования с помощью такой "работы" всего человечества. Однако практически эти идеи остались неосуществленными - последние десятилетия своей жизни Шри Ауробиндо провел в затворе, а после его смерти (и особенно после смерти Мирры Ришар - Матери, продолжившей эту работу) основанный им духовный центр (Ашрам) превратился в обычное для Индии место паломничества. Это лишний раз продемонстрировало ведущую роль личности основателя движения, а не его учения.

Завершим обсуждение проблемы Запад-Восток стихами Р. Киплинга, которые предвосхищают некоторые темы следующих глав.

"Благословим англичан и все их благие примеры.

Прокляты еретики, не принявшие истинной веры!"

"Аминь, - повторяет Джобсон, но там, где мой смертный дом,

Ни Завета нет, ни Закона нет, и дело совсем в другом.

Возлежит на Гималаях свод небес, свод небес,

Не разрушил за века их этот вес, упав на лес.

Кедры ввысь неутомимо на святой горе растут,

Где стопы моей любимой вспять по Времени бегут."

4. Формирование и современное состояние европейской науки

И предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем (Екклесиаст 1:13).

Между ними был философ, сведущий в естественных науках. И когда он спросил Господа Иисуса, изучал ли Он врачебную науку, Он разъяснил ему физику и метафизику, гиперфизику и гипофизику; свойства твердых тел и свойства влаги и их действия; рассказал о числе членов и костей... силе слова, гнева и желания, о собирании и расходовании, рассеивании и о других вещах, которых не может охватить разум ни одного создания (Арабское евангелие детства, ср.Лк.2:46-47).

Как идею, как некое предчувствие или желанный идеал мы находим прообраз Игры еще в древности, например у Пифагора, затем на закате античной культуры - в гностических кругах эллинизма, не реже у китайцев, еще позднее - в периоды наивысших подъемов духовной жизни арабско-мавританского мира, после чего следы ее предыстории ведут через схоластику и гуманизм к математическим академиям XVII и XVIII столетия, вплоть до философов романтизма и рун из магических мечтаний Новалиса (Г.Гессе, Игра в бисер).

В этом разделе мы попытаемся продемонстрировать сложность и неоднозначность как процесса формирования привычной для нас западной светской картины мира, так и ее современного состояния, включая и достижения, и понесенные утраты. Для начала отметим, что западная наука, о некоторых чертах которой (претензии на объективность) уже говорилось во Введении, в каком-то смысле представляет собой уникальное явление.

Наука ищет доказательств, не зависящих от личности исследователя, даже когда предметом исследования является сам человек... Между прочим, эта черта является результатом медленного развития, особенно западной мысли (А.Эйнштейн).