Владимир Каргополов - Путь без иллюзий: Том I. Мировоззрение нерелигиозной духовности

Жестокий и беспощадный царь Ирод, уничтожающий всех младенцев по всей стране, конечно же, не имеет ничего общего с исторической реальностью: это всего лишь символ всесильного, жестокого и беспощадного общественного мнения, племенной морали. Известно, что моральный стандарт был особенно строг и жесток относительно внебрачных связей и незаконнорождённых детей. Можно себе представить, насколько велика была психотравма маленького Христа, когда он выходил на улицу и слышал от соседских детей (дети — жестокий народ) всевозможные оскорбления и дразнилки: «Твоя мать — шлюха», «Ты — незаконнорожденный ублюдок!», «Эй, а кто твой отец? Да ты не знаешь своего отца!» И так далее. В этом свете понятна сверхкомпенсаторная реакция:

«Моя мать не шлюха, а зачала она меня непорочным образом, от Духа Святого. И у меня есть отец, да не такой как у вас всех. Все ваши отцы — просто пыль под его ногами. Мой Отец — Бог Израиля, а я — сын Божий. Я для вас — ублюдок, презренный, не знающий своего отца. Ничтожества! Где вам уразуметь, что я и есть тот самый Мессия, который обещан народу Израиля в его священных книгах».

Далеко не случаен столь часто встречаемый в Новом Завете и столь любимый Христом тезис о первых и последних. «Многие же будут первые последними, а последние первыми». Невольно на ум приходит большевистское «кто был ничем, тот станет всем», психология весьма типичная для низших слоёв общества, для тех, кто имеет наиболее низкий социальный и социально-психологический статус, для отверженных и изгоев. В другом месте Иисус с полным согласием и одобрением цитирует Писание (Ветхий Завет): «камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла…» (Евангелие от Матфея, 21:42).

История Христа — это сверхкомпенсация протяжённостью в жизнь. И как всякая сверхкомпенсация, она носит компульсивный, чрезмерный и сугубо неадекватный характер. Трагический финал жизни Христа в этом свете совершенно закономерен. Интересно, что даже позорной насильственной смерти Христа (смерть на кресте для того времени была самой позорной и самой постыдной) его последователи дали весьма благопристойное, благородное и высокодуховное истолкование. Оказывается, это не Христа казнили как преступника и вместе с преступниками — как возмутителя общественного спокойствия, настырно и бесцеремонно навязывавшего себя народу Израиля в качестве духовного лидера, покушавшегося на религиозные и социальные устои общества Иудеи. Это слишком некрасиво и неблагородно. Совсем другое дело, если это вовсе не позорная казнь, а героическое самопожертвование, преисполненное великого сакрального смысла. Христос, оказывается, не просто был казнён на кресте, нет — он сознательно отдал свою жизнь во искупление людских грехов. Любой психотерапевт с достаточным практическим опытом увидит в объяснениях такого рода (другой пример — непорочное зачатие Христа) все признаки истероидной интерпретации реальности. События объясняются и истолковываются не так, как они происходили на самом деле, а так, как удобно и желательно их видеть истероидной личности.

«Христос ради всех нас принёс себя в жертву» — в результате принятия этого верования, мы попадаем в глубокую долговую яму, в хроническую психологическую задолженность. Но насколько состоятельно это, обязательное для всех христиан, верование? На мой взгляд, оно является порождением эгозащитного механизма, призванного снять когнитивный диссонанс, то есть познавательное противоречие. Если Христа просто казнили, и он не сумел этого избежать, значит, он оказался слишком слабым и лишённым мудрости, неспособным предвидеть последствия своих действий. Тогда все его великие претензии обесцениваются. Если же представить это как сознательный акт самопожертвования, как добровольное принесение себя в жертву из высших альтруистических соображений — тогда совсем другое дело.

Однако хочется задать простой вопрос. Если Христос, как утверждается, действительно спас своей жертвой, своими крестовыми муками всех, кто в него уверует, то есть всех христиан во все грядущие века, то тогда христиане должны в духовном отношении качественно отличаться от всех прочих людей. И это отличие должно со всей очевидностью и несомненностью, достойных столь великой жертвы, проявляться в их жизненном поведении. Если светильник зажжён — он должен давать свет. Если же нам говорят, что возжжён величайший из светильников, а между тем в комнате так же темно, как и прежде — стоит ли верить этим голословным утверждениям?

Среди христиан имеет место точно такой же статистический расклад по нравственным качествам, что и среди представителей других конфессий, что и среди атеистов. Уж если кто и может претендовать на сильное облагораживающее влияние на своих последователей, так это йога с её заповедью Ахимсы и буддизм, никогда не знавший религиозных войн и преследования инакомыслящих. Спасла ли смерть Христа средневековых отцов инквизиторов от преступлений: пыток и сжигания на костре еретиков-инакомыслящих? Спасла ли она их жертв, преобладающее большинство которых так же веровали во Христа, как и их палачи? Стоит чуть-чуть задуматься, чуть-чуть отойти от слепой безрассудной веры, как всё то, что ранее казалось абсолютным и несомненным, обнаруживает свою явно мифологическую, сказочную природу. Давайте же будем «судить их по плодам их».

О воскресении Христа

Обсудив смерть Христа, мы с неизбежностью приходим к теме его воскресения из мёртвых. Типичный аргумент в пользу «божественности» Христа выглядит так: «Но ведь Христос воскрес! Разве это не есть величайшее подтверждение его божественной природы?». Нет, здравый смысл просто не позволяет принять это голословное «воистину воскрес!» за веский довод. С моей точки зрения воскресение Христа какое-то неубедительное и невнятное. Как-то уж очень тихо и скромно он воскрес. Следовало ожидать от «воскресшего» Христа триумфального воскресения (тем более, что перед казнью он обещал воскреснуть на третий день), успешного завершения своей миссии; долгой и продуктивной дальнейшей жизни, насыщенной великими деяниями. А что выходит по евангельскому рассказу? Несколько раз он является своим ближайшим ученикам (любопытно, что при этом он просит Марию Магдалину не касаться его «ибо я ещё не вошёл к Отцу моему»), а потом возносится на небо и восседает «одесную Бога».

Вот и всё. Какое-то очень тусклое и неполноценное воскресение. Лично я, в простоте своей, полагаю, что коли человек воскрес из мёртвых (как евангельский Лазарь), то следует ожидать его возвращения к жизни и повседневным делам. Ничего такого при воскресении Христа не наблюдается. То, что в Новом Завете называется «воскресением Христа», значительно проще истолковать как появление его тонкоматериального двойника или, попросту говоря, призрака в первые недели после смерти, когда душа ещё не ушла в более высокие сферы и находится в пределах земного, грубоматериального плана существования.