Виктор Канке - Философия

Ранее чувства рассматривались как нейтральные к ценностным аспектам феномены. Обычно эта нейтральность отсутствует. В таком случае чувства выступают как переживания , позволяющие субъекту понять личностный смысл происходящего. Непосредственные переживания значимости явлений и ситуаций выступают как эмоции. Положительные эмоции — удовольствие, радость, восторг, любовь и т. п. Отрицательные эмоции — боязнь, испуг, страх, ненависть, горе и т. п. Эмоциональный мир человека очень сложен, его в подробностях изучает психология. В философском отношении наиболее содержательно мир эмоций изучал экзистенциализм, где под экзистенциалом чаще всего понимаются не ситуативные эмоции (аффекты, страсти), а устойчивые структуры бытия человека. На эмоции человека сложнейшее влияние оказывает весь опыт его жизни. Известно немало случаев, когда краткое известие, порой выраженное одним словом, вызывало смерть человека.

Среди разнообразных ценностных форм психики человека важнейшее значение имеет воля , сознательная саморегуляция субъектом своей деятельности, проявляющаяся как целеустремленность, решительность, самообладание. Для Канта и Фихте воля является источником осуществления нравственных принципов, основой практической деятельности человека. Для Шопенгауэра же, как и для Ницше, воля есть иррациональный импульс бытия, его саморазвертывания. Воля фактически выводится за пределы психики.

В мире ценностных ориентации человека непреходящее значение имеет вера, субъективный акт принятия чего-либо как истинного. Вере предшествует сомнение , которое переводится в веру в результате целого ряда психологических актов. Философы в отличие от теологов традиционно уделяют значительное внимание соотношению сомнения и веры. Религиозная вера обычно рассматривается как непосредственный результат откровения, она, мол, не нуждается в обосновании. Прогрессивный швейцарский теолог Карл Барт считал, что обоснование веры состоит в ней самой. Для философа Карла Ясперса философская вера — результат философствования.

Великий Декарт был вполне последовательным, когда рассматривал приверженность философов к сомнению как принципиальную черту успешного философствования. Прежде чем вслед за Лютером воскликнуть: "Я здесь стою и не могу иначе", — философу необходимо провести определенную работу, прийти к убеждению. От веры — один шаг до уверенности, убежденности.

Кант справедливо подчеркивал, что вера не сводится к деятельности разума, о ней нельзя дать отчет исключительно на языке понятий. Вера — это эйдос. Вера есть некоторый смысл субъективного ориентирования человека в его предрасположенности к действию. Итак, вера — один из наиболее значимых феноменов духовной жизни человека.

Когда говорят о феномене веры, то часто утверждают, что он связан с невозможностью достаточных обоснований тех ценностных предположений, которые реализуются в вере. Здесь обоснование понимается чрезмерно узко, как нечто вроде рационального доказательства. Веру можно обосновать, но для этого придется привести не только рациональные, но и чувственно-эмоциональные доводы. Другое дело, что веру не надо связывать с абсолютной достоверностью, которая, как следует из анализа проблемы абсолютной истины, вряд ли достижима. Кант приводил в пример врача, который чаще всего лечит, не будучи абсолютно уверенным в достоверности своего диагноза. От всякого рода действий предохраняет не только отсутствие веры, а наоборот, ее присутствие, полновесность, полномасштабность тех актов, которые ведут к ней.

Без веры не обойтись. Эйнштейн как-то выразился в том смысле, что для него Бог — это вера в существование объективной реальности как независимой от человека. Казалось бы, кто-кто, а физик должен меньше других быть подверженным феномену веры: экспериментирую, мол, и делаю выводы. Но в том-то и дело — Эйнштейн прекрасно понимал и чувствовал это, — что физик, равно как и любой другой человек, верит, в частности, он верит в существование объективной реальности.

Вера — это тот мост, который связывает человека с миром. Это непременная характеристика личности, она требует веры в себя, веры, переходящей в уверенность в своих возможностях. На этот счет можно привести тысячи примеров, от выздоровления, казалось, безнадежно больных до превращения гадкого утенка в прекрасного лебедя (читай: заурядной личности в гения). Так что:

Вера как ценностный феномен имеет свои градации, на высшей ее отметке мы находим идеал . Проблематика идеалов пронизывает всю нашу жизнь, ее поверхностное прочтение приводило, приводит и, видимо, еще долго будет приводить к различного рода бедствиям.

Человек в силу своей способности связывать в цепи чувства, мысли, эйдосы продуктивного воображения создает образ желаемого результата. Это означает, что он осуществляет целеполагание. Цель есть регулятивная идея, образ требуемого будущего. Идеал — это признающийся максимально целостным образ (эйдос) желаемого будущего. Ясно, что содержание идеала зависит от жизненного опыта субъекта, степени его образованности, уровня культуры.

Немаловажное значение имеет устремленность идеала в будущее. Вплоть до XX в. классическая философская традиция устремляла идеал, впрочем, не вполне сознавая это, в бесконечно далекое будущее. Выработка идеалов была сопряжена с далеко идущими абстракциями, идеализациями и сильными переживаниями. Идеал идеального государства Платона, всемерной святости средневековья, универсально эстетического совершенства эпохи Возрождения, всезнания науки Нового времени — все это идеалы, связанные с доведением положительной оценки того или иного явления человеческой жизни до предела. Своеобразие феномена идеала недостаточно осмысливалось в философском отношении. Поэтому неудивительно, что считалось вполне возможным за короткий промежуток времени осуществить свой идеал. В СССР создание материально-технической базы коммунизма намечалось достигнуть к 1980 г. Политические деятели то и дело рассуждают по схеме: сегодня — плохо, завтра будет хорошо. Удивительным образом это "завтра" затем отодвигается в далекое будущее.

Идеал — это отнюдь не просто конкретный образ конечного будущего, а совокупность направленных в будущее различных теоретических и других представлений, которые могут быть пересмотрены. Далеко не всегда идеал сводится к примату конечной цели . Примат конкретной конечной цели, особенно если она находится в туманном будущем, — путь к утопизму, о судьбе которого написаны и еще будут написаны тома. Мир утописта всегда разделен пополам, его мир — это черно-белый мир, мир забвения одних ценностей и выпячивания других. Одни утописты признают примат свободы, другие на это место ставят справедливость, третьи признают исключительно общественную собственность, четвертые, напротив, насаждают везде частную собственность.