В. Васильев - История философии: Учебник для вузов

Таким образом, свобода может проявляться только в состоянии когнитивной неопределенности, и условием существования моральной личности оказывается ограниченность человеческого познания. Моральная личность человека объявляется Кантом высшей ценностью бытия, поскольку только благодаря ей в этом мире конечных сущностей обнаруживается нечто безусловное, или абсолютное, то, что уже не может быть средством для чего-то иного, а может быть только целью. Именно поэтому человек, как цель сама по себе [38] Одна из кантовских формулировок категорического императива акцентирует абсолютную ценность человека: «Поступай так, чтобы ты никогда не относился к человечеству, как в твоем лице, так и в лице всякого другого, только как к средству, но всегда в то же время и как к цели» (1:3, 169). , является главной темой философии, раскрывающей различные виды ero самопроизвольной деятельности. Кроме спонтанности чистого рассудка как основы познавательной активности и свободы как базиса морали Кант исследует также творчество в узком смысле слова.

Рассмотрение художественного творчестваосуществляется Кантом в «Критике способности суждения». Впрочем, эта работа имеет более широкое значение. Она посвящена изучению различных форм целесообразности, понятию, связывающему природу и свободу. Относясь к природе со стороны своего предмета, понятие целесообразности в то же время указывает на разумный источник этого предметного содержания, а значит, и на свободу. Объективная целесообразность иллюстрируется Кантом биологическими организмами, субъективная же проявляется в гармоническом взаимодействии познавательных сил души, возникающем при восприятии прекрасного. Таким образом Кант связывает понятие субъективной целесообразности с функционированием способности удовольствия и неудовольствия, которую он объявляет одной из трех основных сил души. Эстетические удовольствия как одно из проявлений этой способности соотнесены также с действием «рефлектирующей» способности суждения. В отличие от «определяющей» способности суждения, которая позволяет подводить частные факты под общие принципы (ей нельзя научиться, и в развитом состоянии она называется умом), рефлектирующая способность суждения нацелена на отыскание универсальных понятийных структур, скрывающихся за единичными данностями чувственного мира. В случае, если этот процесс инициируется произведениями искусства, в которых предполагается некий замысел, но такого рода, что его нельзя доказать с математической строгостью (так называемая целесообразность без цели), в душе начинается свободная игра воображения и рассудка, порождающая переживание прекрасного, а сами суждения становятся «суждениями вкуса». Подобные суждения могут выноситься и относительно целесообразных продуктов природы, цель которых еще в большей степени сокрыта от нас.

Суждения вкуса изоморфны моральным суждениям: они так же бескорыстны, необходимы и всеобщи (правда, субъективно). Поэтому прекрасное для Канта выступает символом доброго. Прекрасное нельзя смешивать с приятным, которое всецело субъективно и случайно. От чувства прекрасного Кант отличает также чувство возвышенного, вырастающее из осознания ничтожества людей как физических существ перед лицом громадности мира или могущества его стихий, которое, однако, подчеркивает моральное величие человека, переживание которого переносится на объекты. Знаменитая фраза Канта о восхищении звездным небом надо мной и моральным законом во мне есть не что иное, как иллюстрация происхождения этого чувства.

Важную роль в кантовской эстетике играет и концепция гения. Первым его свойством, утверждает Кант, «должна быть оригинальность» (1: 4, 411). Гений являет собой способность создавать новые правила, обнаруживающуюся в единстве его сознательной и бессознательной деятельности. В творческом процессе художник словно отдается во власть природных сил и перерастает свои рациональные замыслы, которые всегда неизбежно ограничены. В чувственных образах он воплощает «эстетические идеи», которые нельзя исчерпать никаким понятием и которые дают бесконечные поводы для гармонического взаимодействия рассудка и воображения.

Социальная философия.Творческое начало человека раскрывается не только на индивидуальном, но и на социальном уровне. Человек, по Канту, оказывается творцом целого искусственного мира, мира культуры. В поздних сочинениях Кант часто обращался к теме общественного прогресса. Он считал, что общество в целом, как и индивиды, нацелено на совершенствование. Впрочем, если в совершенствовании личностей решающую роль играют моральные мотивы, то общество развивается естественным путем. Людям, по Канту, от природы свойственна так называемая «необщительная общительность» (ungesellige Geselligkeit), т. е. им, с одной стороны, присуща склонность к общению, с другой — «сильная склонность уединяться (изолироваться) ... желание сообразовывать все только со своим разумением» (1:1, 91). Эти качества порождают антагонизм и конкуренцию между людьми, в процессе которой происходит развитие их природных задатков, главным из которых является их рассудок и разум. Постепенно эти способности развиваются в общей массе до такой степени, что люди находят в себе мужество отказаться от внешнего руководства со стороны религиозных и других наставников и решаются самостоятельно пользоваться разумом — начинается эпоха Просвещения, главным девизом которой является именно призыв к самостоятельному мышлению. Необходимым условием просвещенного состояния человечества является признание универсальной ценности свободы слова и других прав личности. Эти права могут быть в полной мере реализованы лишь во «всеобщем правовом гражданском обществе». В таком обществе созданы наиболее благоприятные условия для раскрытия индивидом своих природных задатков. Свобода одних членов общества может ограничиваться здесь только свободой других. Препятствием на пути создания всеобщего правового гражданского общества оказываются войны и международные конфликты. Кант, однако, предвосхищает установление «вечного мира», надежным залогом которого может стать создание всемирного федеративного государства.

Критическая философия Канта вызвала множество откликов. Поначалу многие жаловались на темноту кантовского языка и схоластичность его терминологии. Затем пришло время более содержательных возражений. Известный вольфианец И. А. Эберхард настаивал, что Кант по большому счету не говорит ничего нового по сравнению с Лейбницем и Вольфом, И. Г. Г. Федер усматривал близость Канта и Беркли, а А. Вайсхаупт вообще упрекал Канта в крайнем субъективизме. Но самые опасные выпады против Канта были сделаны Ф. Г. Якоби. Он обратил внимание на двусмысленность позиции Канта в трактовке понятия вещи самой по себе. С одной стороны, Кант утверждал, что вещи сами по себе непознаваемы, с другой — выражался так, будто хотел сказать, что эти вещи аффицируют чувства, т. е. все же высказывал какие-то содержательные суждения о непознаваемом.