И Лакатос - Фальсификация и методология научно-исследовательских программ

315 [163], р. 38; [русск. перев., с. 247).

316 Если у читателя возникнут сомнения относительно правильности моей трактовки критерия демаркации Поппера, ему стоит перечесть соответствующие главы [161], пользуясь при этом замечаниями Масгрейв [133]. Последняя работа направлена против Бартли, который ([8]), ошибочно приписал Попперу критерий демаркации наивного фальсификационизма.

317 В [154] Поппер главным образом выступал против уловок ad hoc, протаскиваемых исподтишка. Поппер (вернее, Поппep ) требует, чтобы замысел потенциально негативного эксперимента был представлен вместе с теорией, с тем чтобы смиренно подчиниться приговору экспериментаторов. Из этого следует, что конвенционалистские ухищрения, которые уже после такого приговора позволяют исходной теории выкрутиться задним числом и увильнуть от его исполнения, должны быть отвергнуты ео ipso (в силу этого, (лат.)-Пер.). Но если мы допускаем опровержение, а затем переформулируем теорию при помощи уловок ad hoc, мы можем допустить ее уже как "новую" теорию; и если она проверяема, то Поппер] принимает ее для того, чтобы подвергнуть новой критике: "Всякий раз, когда обнаруживается, что некоторая система была спасена с помощью конвенционалистской уловки, мы должны снова проверить ее и отвергнуть, если этого потребуют обстоятельства ([161], гл. 20; русск. перев., с. 110).

318 Подробнее см. [91), особенно р. 388-390.

319 Такую терпимость редко можно встретить (если вообще можно встретить) в учебниках по методам науки.

320 См., например, [161], конец гл. 4; [русск. перев., с. 60]; см. также [167], р. 93. Вспомним, что такое значение метафизики отрицалось Контом и Дюгемом. Среди тех, кто больше других сделал для того. чтобы повернуть вспять анти-ме-тафизическое течение в философии и истории науки, надо назвать Барта, Поппера и Койре.

321 Карнап и Гемпель в своей рецензии на эту книгу пытались защитить Поппера от этих обвинений (см. [31] и [73]). Гемпель писал: "Поппер слишком подчеркивает некоторые стороны своей концепции, сближающие его с некоторыми ориентированными на метафизику мыслителями. Будем надеяться, что эта исключительно ценная работа будет понята правильно и в ней не увидят новую, быть может, даже логически корректную метафизику".

322 Отрывок из этого послесловия заслуживает того, чтобы его здесь процитировать: "Атомизм - это прекрасный пример непроверяемой метафизической теории, чье влияние на науку превосходило влияние многих проверяемых теорий.. . Самой последней и самой значительной до сих пор была программ Фарадея, Максвелла, Эйнштейна, де Бройля и Шредингера, рассматривавшая мир... в терминах непрерывных полей. . . Каждая из этих метафизических теорий функционировала в качестве программы для науки задолго до того, как. стать проверяемой теорией. Она указывала направление, в котором . следует искать удовлетворительные научно-теоретические объяснения, и создавала возможность того, что можно назвать оценкой глубины теории. В биологии, по крайней мере, в течение некоторого времени подобную роль играли теория эволюции, клеточная теория и теория бактериальной инфекции. В психологии можно назвать в качестве метафизических исследовательских программ сенсуализм, атомизм (т.е. такая теория, согласно которой опыт складывается из далее не разложимых элементов, например, чувственных данных) и психоанализ. Даже чисто экзистенциальные суждения иногда наводили на мысль и оказывались плодотворными в истории науки, даже если не становились ее частью. В самом деле, мало какая теория оказала такое влияние на развитие науки, как одна из чисто метафизических теорий, согласно которой "существует вещество, способное превратить неблагородные металлы в золото (т.е. "философский камень")"; хотя эта теория была неопровержимой, никогда не подтвержденной, и сейчас в нее никто не верит".

323 См., в частности [164], гл. 66; в издании 1959 г. Поппер добавил разъясняющее примечание, чтобы подчеркнуть: в метафизических кванторных предложениях квантор существования должен Интерпретироваться как "неограниченность";

но это, конечно, было уже вполне разъяснено в 15-й гл. первоначального издания; [см. русск. перев., с. 93-96]).

324 См. [163], р. 198-199; [см. русск. перев., с 248]; первая публикация этого фрагмента - в 1958 г. " 325 См. [200], [199], [2], [3].

326 [172]. гл. 11.

327 Там же; замечание в квадратных скобках мое.

328 Как полагал Дюгем, сам по себе эксперимент никогда не может осудить отдельную теорию (такую как твердое ядро исследовательской программы; чтобы вынести "приговор" нужен еще и "здравый смысл", "проницательность" и действительно хороший метафизический инстинкт, помогающий отыскать путь вперед, точнее сказать, луг" "некоторому в высшей степени замечательному порядку" (см. заключительные фразы его "Приложения" ко 2-му изданию [40]).

329 Куайн говорит о предложениях, располагающихся на "различных расстояниях от чувственной периферии" и, следовательно, в большей или меньшей степени подверженных изменениям. Но что такое "сенсорная периферия" и как мерить расстояние до нее - определить очень трудно. Согласно Куайну, "те соображения, по которым человек может отказаться от унаследованного ям научного знания в угоду сиюминутным чувственным представлениям, в той мере, в какой они рациональны, являются прагматическими" [172]. Но прагматизм для Куайяа, как и для Джемса идя Леруа, есть лишь ощущение психологического комфорта; мне кажется иррациональным называть это "рациональностью".

330 О "защите понятий путем их сужения" и "опровержениях путем их расширения" см. [92].

331 [163]. гл. 10 1русск. перев., с. 362].

332 Типичные примеры такого смешения - неумная критика, которой подвергают Поппера Кэнфилд и Лерер [29]. Штегмюллер. последовав за ними, угодил в логическую трясину ([187], р. 7). Коффа вносит ясность в этот вопрос [32]. К сожалению, в этой статье я иногда выражался неточно, что позволяет увидеть в ограничении ceteris parlbus независимую посылку проверяемой теории. На этот легко устранимый недостаток мне указал К. Хаусон.

333 Грюнбаум вначале занимал позицию, близкую к догматическому фальсификационизму, когда исследуя весьма поучительные примеры из истории физической геометрии, приходил к выводу, что можно определить ложность некоторых научных гипотез (см. [67] и [68]). Потом он изменил свою позицию [62] и в ответ на критику M. Хессе [76] и других авторов определил ее так: "По крайней мере, иногда мы . можем определить ложность гипотезы, какие бы намерения и пели ни стояли за ней, хотя эта фальсификация не исключает возможности ее последующей реабилитации" ([70]. р. 1092).

334 Типичным примером может служить ньютоновский принцип гравитационного взаимодействия, по которому тела на огромных расстояниях и мгновенно чувствуют влечение друг к другу. Гюйгенс называл эту идею "абсурдной", Лейбниц- "оккультной", я самые выдающиеся ученые столетия "поражались тому. как он [Ньютон] мог решиться на столь огромное число исследований и труднейших вычислений, не имевших другого основания, кроме самого этого принципа" (см. [82], р. 117-118). Я уже говорил, что неверно было бы относить теоретический прогресс исключительно на счет достоинств теоретиков, а эмпирический - считать просто делом везения. Чем большим воображением обладает теоретик, тем с большей вероятностью его теоретическая программа достигнет хотя бы какого-либо эмпирического успеха (см. [93]. р. 387-390).