Тензин Гьяцо - Сон, сновидения и смерть. Исследование структуры сознания.

— Это их личное дело, им это предложение может не понравиться, потому что они не захотят отрываться от медитаций. Возможно, такая процедура помешает им, но, скорее всего, это зависит от уровня опыта медитатора. Если у него настоящий, глубокий, стабильный и тонкий опыт, то, я думаю, это ему не помешает.

Пит выразил наше общее мнение, сказав, что такие эксперименты были бы уникальными. Его Святейшество, всегда относившийся к науке с уважением, предложил:

— Я поищу людей для эксперимента. Наша задача — найти субъектов. Вы, ученые, можете создать какие-нибудь ужасные приборы, а мы попытаемся для начала найти мертвое тело. — Мы все рассмеялись. — В шестидесятые годы я встречался с одним ученым, моим хорошим другом, и говорил с ним об этих явлениях. Он сказал, что хотел бы провести несколько исследований, но я сказал ему, что медитаторы, с которыми ему нужно было бы работать, еще не родились! За последние двадцать лет появились люди с большим опытом, но найти их по-прежнему трудно, поскольку они рассеяны по разным местам. В Ладакхе есть несколько истинно религиозных буддистов-практиков, но они совершенно независимы. Никто не может приказать им что-то сделать. Некоторые из них очень упрямы. И все же я считаю широкий взгляд на вещи очень важным.

Мы уже обсуждали одну из основных областей, где наука и буддизм могут вести диалог, а именно тезис Махаяны, который побуждает людей быть непредвзятыми, объективными. Это, в свою очередь, предполагает критическое отношение к самим учениям Махаяны. Должно присутствовать активное соучастие в выяснении всех общих вопросов, а не просто равнодушный скептицизм, который свидетельствует о том, что вы не воспринимаете проблему серьезно. Будда говорил, что его слова не должны приниматься просто из уважения к нему, а их необходимо рассматривать, как ювелир рассматривает золото перед покупкой. В этом основа нашей позиции: изучение, еще раз изучение и обсуждение, — он усмехнулся. Замечательное завершение для такого значимого обсуждения.

Джоан Халифакс по профессиональной специализации — культуролог-антрополог. Она начинала свою карьеру в межкультурной антропологии, потом занималась медицинской и клинической антропологией, сейчас больше известна как эколог культуры. Обычно она находится в самой гуще событий и прекрасно себя там чувствует. Когда она заняла место рядом с Его Святейшеством, в её остром взгляде читалась привычная целеустремлённость.

— Сегодня мы рассмотрим так называемый предсмертный опыт. Это рассказы людей, переживших клиническую смерть. Некоторые были выведены из неё, другие ожили самостоятельно. Характер рассказов чрезвычайно интересен. В антропологии признаётся тот факт, что наполненные событиями повествования являются общепринятым для всех культур способом вплести космологические представления или представления о природе человека в ткань общества. Если мы посмотрим на эти рассказы с межкультурной точки зрения, то мы увидим, что рассказы о смерти и сопровождающих её переживаниях имеют крайне много общего. В западной культуре они появляются в средневековых описаниях предсмертного опыта; на востоке в таких трудах, как Бардо Тёдол, где переживания смерти очень хорошо объясняются; также их можно обнаружить в родовых обществах нашего современного мира. Смерть не только описывается в рассказах, она представляется культурным действом. Существует множество обрядов или ритуалов, которые способствуют переходу к смерти и возрождению.

Эти ритуалы, называемые обычно переходными обрядами , периодически проводятся не только в личной жизни человека, но и по другим поводам, например, в связи с географическим перемещением — отъездом в ссылку.

Иначе говоря, переходный обряд — это ритуальное событие, связанное с умиранием старого образа жизни или с возрождением в новом качестве, в новом образе жизни. Он может быть связан с возрастом: например, подростки проходят переходный обряд. Роженицы, новобрачные, родственники умерших, молодёжь на пороге зрелости — все они проходят обряды перехода. Во многих культурах такие обряды не являются какими-то необычными запоминающимися событиями в человеческой жизни. Однако в родовых обществах они протекают весьма драматически. Например, мальчики, проходящие переходный обряд взросления, должны длительное время находиться в изоляции и даже переносить телесные повреждения. Подготавливая к взрослой жизни, им рассказывают истории или мифы, которые дают космологическое обоснование обряда и связанных с ним переживаний. Последовательность таких событий может привести человека в состояние измененного сознания, в котором нормальное понимание смещается и может даже разрушиться. Инициируемый может даже впасть в кому или в состояние, близкое предсмертному опыту, а потом прийти в себя, пережив ощущение некоего просветления.

Переходные обряды готовят человека не только к жизни, но и к смерти. Эти обряды сами по себе не существуют в современной западной культуре; как уже говорил Чарльз, восприятие смерти в западной культуре подавляется. Однако, когда обычный подросток в США достигает возраста восемнадцати лет, он успевает увидеть по телевизору более двадцати тысяч смертей. Смерть не только становится нездоровым проявлением в обществе — депрессивность формирует своего рода одержимость смертью. Кроме того, создаются условия, отталкивающие переживание смерти от той человечности и сострадания, которые являются частью тибетской практики.

В 60-е годы война во Вьетнаме и движение за гражданские права стали в США глубоким импульсом освобождения людей, испытывавших социальное и культурное давление. Произошла своего рода социальная и духовная революция, во время которой люди уделяли большое внимание духовными практикам. В конце 60-х смерть и умирание стали областью духовного, психологического и философского изучения.

Я принадлежала этой волне первопроходцев начала 70-х годов, когда участвовала в проекте, финансировавшемся Национальным институтом психического здоровья. В данном проекте группа психиатров и социологов работала с веществами, трансформирующими сознание, применительно к людям, умиравшим от рака либо страдавшим от острой боли, страха или депрессии. Мы проводили собеседование с теми людьми, кого рекомендовали в нашу программу, входили с ними в тесный психологический контакт и, с их согласия, давали психотропные препараты в ходе очень динамичной психотерапии.

Психотропные препараты — это вещества, которые использовались в разных культурах по всему миру и которые обладают способностью вызывать полностью измененное состояние сознания. Изучение этой категория веществ было начато в Европе в конце 1950-х годов, а позднее и в США. Для данного проекта использовался ЛСД, одно из первых искусственных психотропных веществ.