Элвин Тоффлер - Шок будущего

Тенденции к недолговечности проявляются даже в архитектуре, той части материальной среды, которая в прежние времена главным образом порождала в человеке чувство постоянства. Девочка, которая сдает свою куклу Барби, конечно же, видит недолговечность домов и других больших зданий в своем окружении. Мы перекраиваем городские территории. Мы сносим целые улицы и города и с умопомрачительной скоростью воздвигаем на их месте новые.

«Средний возраст жилища неуклонно уменьшался, — писал Э. Ф. Картер из Стэнфордского исследовательского института. — В пещерные времена он, в сущности, был безграничен… составлял примерно сто лет для домов, построенных в Соединенных Штатах в колониальный период, а в наши дни он около сорока лет». [32] О возрасте жилища см.: Homes of the Future by E. F. Carter in (136), vol. 2, c. 35. А вот мнение англичанина Майкла Вуда: «Американец начал строить свой мир совсем недавно, он хорошо знает, как хрупок этот мир и непостоянен. Здания в Нью–Йорке внезапно пропадают, и облик города за год может полностью перемениться» [33] Майкл Вуд изложил смысл недолговечности в своей статье America the Unreal //New Society, April 14, 1966. .

Писатель Луис Очинклос сердито жалуется: «Ужас жизни в Нью–Йорке в том, что это город без истории… Все мои деды и прадеды жили в этом городе… но из домов, которые они занимали, сохранился лишь один. Как раз это я и имею в виду, рассуждая об исчезающем прошлом» [34] Луи Очинклос пит. no: The New York Times, March 17, 1966. . У некоренных ньюйоркцев, чьи предки прибыли в Америку не так давно из кварталов Пуэрто–Рико, сел Восточной Европы или южных плантаций, совсем иное восприятие этого города. Однако же «исчезающее прошлое» — реальное явление и, судя по всему, оно получает все большее распространение, захватывая даже многие пропитанные историей города Европы. Бакминстер Фуллер, архитектор–философ, однажды охарактеризовал Нью–Йорк как «непрерывный эволюционный процесс освобождения, сноса, вывоза, временно пустующих участков земли, новых сооружений и повторение того же порядка. Этот процесс в принципе сходен с ежегодным циклом земледельческих работ на ферме — вспашка, посев семян, уборка урожая, выкорчевывание… и переход на другую сельскохозяйственную культуру… Большинство людей относятся к строительным работам, преграждающим улицы Нью–Йорка… как временным неудобствам, на смену которым вскоре придет покой. Они по–прежнему считают обязательным сохранение незыблемости, что является пережитком ньютонова взгляда на мир. Те, кто жил в Нью–Йорке и с Нью–Йорком с начала века, на опыте получили представления об эйнштейновском принципе относительности» [35] Замечание Бакминстера Фуллера см. (146), Document 3, с. 61—62. .

В том, что дети в самом деле усваивают «эйнштейновскую относительность» по окружающей жизни, я убедился на собственном опыте. Некоторое время назад моя жена послала дочь, которой тогда было 12 лет, в супермаркет, находящийся в нескольких кварталах от нашего дома в Манхэттене. До этого девочка была там пару раз. Через полчаса она вернулась домой растерянная. «Должно быть, его снесли, — сказала она, — я не могла найти его». В действительности это было не так. Еще плохо ориентируясь в новом районе, Карен пришла не туда. Но она — дитя эпохи недолговечности, и ее предположение, что дом снесли и на его месте построили другой, было вполне естественным для ! двенадцатилетней девочки, живущей в Соединенных Штатах в наши дни. Подобная мысль, возможно, никогда бы не , пришла в голову ребенку, столкнувшемуся с похожей ситуацией полвека назад. Материальная среда была более долговечной, наши связи с ней не столь краткосрочными.

В прошлом неизменность была идеалом. Занимался ли человек пошивом обуви или строительством кафедрального собора, все его силы и помыслы были сосредоточены на том, как сделать то, что он производит, более прочным. Он хотел, чтобы творение его рук пережило время. Пока общество вокруг него было относительно устойчивым, каждый предмет имел свое определенное назначение, и экономическая логика подсказывала следовать курсом, не подверженным переменам. Даже если нужно было время от времени чинить ботинки, которые стоили 50 долл. и носились 10 лет, они оказывались не такими дорогостоящими, как те, которые стоили 10 долл., а служили только год.

Но когда в обществе возрастает темп перемен, экономика постоянства неизбежно уступает место экономике недолговечности.

Первое: развивающаяся технология скорее движется в направлении снижения издержек производства, чем стоимости ремонтных работ. Издержки производства зависят от его автоматизации, ремонтные работы в значительной степени остаются ручной операцией. Отсюда следует, что часто вещь выгодней заменить, чем починить. Поэтому экономически разумнее производить дешевые, не поддающиеся ремонту одноразовые изделия, пусть даже они не служат так же долго, как вещи, которые можно починить. Второе: развивающаяся технология с течением времени делает возможным усовершенствовать изделие. Компьютеры второго поколения лучше выпускавшихся прежде, а третьего — превосходят по своим характеристикам предшественников. С тех пор как мы можем предвидеть дальнейший технический прогресс, все больше усовершенствований за укорачивающиеся промежутки времени, экономически выгоднее производить вещи, которые не будут служить долго, а не товары длительного пользования. Дэвид Льюис, архитектор и проектировщик, работающий в Союзе городского дизайна в Питтсбурге, рассказывал о некоторых многоквартирных домах в Майами, которые были снесены уже через десять лет после их строительства. Улучшенные системы кондиционирования воздуха в новых зданиях снизили число желающих снять квартиры в этих «устаревших» домах. Если произвести экономические расчеты, то ясно, что выгоднее снести эти десятилетние дома, чем их усовершенствовать.

Третье: в то время как темп перемен ускоряется и они доходят до самых отдаленных уголков общества, возрастает неуверенность в будущих потребностях. Признавая неизбежность перемен, но неуверенные в том, как они отразятся на нас, мы не решаемся вкладывать большие ресурсы в жестко закрепленные предметы, призванные служить неизменным целям. Избегая «привязки» к установленным формам и функциям, мы производим изделия для краткосрочного использования или же пытаемся сделать их легко приспосабливаемыми. Мы стараемся действовать осмотрительно с технической точки зрения.

Увеличение товаров одноразового использования — распространение одноразовой культуры — представляет собой реакцию на постоянно испытываемое давление. В то время как перемены ускоряются, а трудности множатся, мы можем предположить дальнейшее расширение круга действия принципа одноразовости, дальнейшего сокращения отношений человека с вещами.