Бернард Кажинский - Биологическая радиосвязь

Следовательно, ко всему тому объему процессов психической работы мозга, который уже известен наука и который составляет сумму высших природных психических функций мозговых клеток, надо прибавить новую, неизвестную ранее, высшую психическую функцию, заключающуюся в способности передавать наружу и принимать извне биоэлектромагнитные и биорадиационные волны, сопровождающие каждый акт мышления. Будучи сами по себе физическим явлением, электромагнитные и радиационные волны, излученные мозгом одного человека при акта мышления, пронизывают на расстоянии нервные клетки мозга другого человека и являются в этом случае раздражителем-возбудителем (толчком) работы этого второго мозга: в нем совершается акт мышления, во всем подобный мышлению первого мозга. Это и есть работа третьей сигнальной системы человека.

По почину доктора биологических наук Л. И. Гуляева автор называет биоэлектромагнитную и радиационную волну телепатемой, находя это название весьма удачным. Однако вместо термина "телепатия" (поскольку с ним связано неправильное, извращенное толкование явлений передачи мысленной информации на расстояние) можно ввести новое обозначение, например, "биологическая радиосвязь", наиболее непосредственно выражающее естественную способность человека (и животных) воспринимать в своем сознании передачу (через физическую среду) информации о мыслях и ощущениях, как одну из функций мозга, осуществляемую посредством нервных клеток - биофизических аппаратов.

Глава I

ЯРКИЙ СЛУЧАИ БИОЛОГИЧЕСКОЙ РАДИОСВЯЗИ

Это произошло в последние дни солнечного августа 1919 г. в Тбилиси. Уже несколько недель мой друг М., юноша девятнадцати лет, болел брюшным тифом. Он лежал дома, и я ежедневно навещал его после работы.

Однажды, вернувшись ночью от больного к себе домой (жил я на расстоянии одного километра от квартиры М.). я лег спать и, как всегда, скорой крепко уснул. И вдруг среди глубокой ночной тишины мне совершенно явственно (я бы сказал, вполне вещественно) послышался нежный звук: это был довольно громкий звон металла, подобный звону серебряной ложечки о тонкий стеклянный стакан.

Мгновенно проснувшись, я подумал, что, видимо, кошка задела чайную посуду на письменном столе. Приподнявшись на локте, я включил свет и посмотрел на стол. Однако никакой посуды на нем не было. Не оказалось в комнате и кошки. Посмотрев на часы (было ровно два часа ночи), я погасил свет, лег и снова крепко уснул. На другой день прямо с работы а направился к больному. И, странное дело, по дороге заметил, что чем ближе приближаюсь к дому М., тем больше меня охватывает смутное чувство какой-то тревоги. Так было со мной впервые.

Подходя к парадному, я сразу же увидел, что в доме действительно что-то произошло. Все тут выглядело как-то необычно. Обе половинки двери с улицы были настежь открыты. С замирающим сердцем я не вошел, а вбежал в квартиру... Мой юный друг лежал мертвый... Около него стояла подавленная горем мать и еще какие-то женщины в траурном одеянии.

Помогая переносить тело умершего с кровати, я случайно задел ночной столик у изголовья и вдруг услышал нежный серебристый звон - точно такой же, какой послышался мне во сне предыдущей ночью. Мною овладело чувство, которое и объяснить трудно. С каким-то непонятным страхом бросаю взор на столик: на нем стоит блюдечко и тонкий стакан с серебряной ложечкой. Машинально схватил я ложечку и слегка позвонил о стакан. Знакомый звук раздался снова. "Но как же я мог услышать этот звук у себя ночью?" раздумывал я, вместо того чтобы помогать отчаявшимся в своем горе старикам или попытаться утешить их каким-то словом участия. Неотвязчивая мысль о "вещественности" услышанного мной ночью звука овладела всем моим существом.

Вкратце рассказав матери М. о случившемся, я попросил ее подробно передать все, что она могла заметить в минуты смерти сына. "Это было ровно в два часа ночи, - сказала мать М - По предписанию врача в это время я подавала сыну лекарство, зачерпнув его из стакана ложечкой. Но когда я поднесла ложечку к его губам, то увидела, что, блеск его глаз начал быстро тускнеть. Лекарства он не принял. Умер".

Наступило тяжелое молчание. Читатель может представить мое положение: передо мной стоит мать только что скончавшегося на ее руках любимого чада. Всякое лишнее, неуместное слово способно усилить ее страдания. Между тем, я, как инквизитор, допрашивал ее, заставляя вновь и вновь терзать себя воспоминаниями. Понимая все это, я, однако, не мог, не имел права поступить иначе. Я снова попросил ее показать, как именно она брала ложечкой лекарство из стакана. Дрожащей рукой мать М. взяла ложечку и зачерпнула ею лекарство со дна стакана. Снова, уже в четвертый раз, я услышал все тот же, внятно прозвучавший ночью в моих ушах серебристый звон!

Мне чуждо суеверие, а тут меня обдало холодом: я помял, что сегодня вот здесь у неостывшего еще тела моего товарища, совершается таинство приобщения человека к новой великой истине природы. Теперь я уже совершенно не сомневался в том, что услышанный мной ночью серебристый звон и звон чайной ложки на этом столе, у изголовья моего мертвого друга, один и тот же звук.

Мною овладело страстное, неистребимое желание по пытаться раскрыть таинственный смысл этого явления. С того памятного дня мысль об этом не оставляла меня буквально ни на одну минуту. Я непрестанно придумывал всякие аналогии, выдвигал всевозможные предположения, однако долго не находил ответа на главный вопрос: каким образом я мог воспринять на расстоянии "передачу" серебристого звона?

Осенившая меня мысль о возможности общей аналогии между обычной радиопередачей и явлением передачи ощущений на расстояние казалась мне многообещающей, но для своего развития требовала более глубоких познаний как в области бурно развивавшейся в те дни радиотехники, особенно радиопередающих и радиопринимающих устройств, так и по физиологии человека. Ведь мне предстояло отыскать в человеческом организме те элементы, которые по своему строению и действию были бы аналогичными основным деталям передающей и принимающей радиостанции. Короче, я должен был приступить к тщательному изучению нервной системы.

Поиски аналогий

И вот я углубляюсь в историю радиотехники, по мельчайшим деталям прослеживаю устройство "грозоотметчика" Александра Степановича Попова. Как известно, этот прибор (рис. 1) состоит из когерера AB и реле CD. Реле предназначено для замыкания цепи электрического звонка OH. Когда под действием электромагнитных волн сопротивление металлического порошка когерера падает, ток от батареи Р приводит в действие реле CD. При этом якорь С притягивается электромагнитом С и замыкает контакт Е. Тем самым замыкается цепь звонка СН. Якорь Н притягивается к электромагниту С, раздается звук звонка. Молоточек звонка при обратном отклонении ударяет по трубке когерера АВ и этим встряхиванием восстанавливает сопротивление металлического порошка когерера, благодаря чему цепь звонка размыкается до следующего мгновения. Когда под действием электромагнитные волн (приходящих извне) сопротивление когерера вновь падает, ток от батареи Р приводит в действие реле CD и цикл работы прибора вновь повторяется.