Петр Рябов - Проблема личности в философии классического анархизма

В начале ХХ века А.А.Боровой констатировал, что современный анархизм представляет собой «хаос идей»: «И этот хаос питается не случайными разногласиями отдельных утверждений. В анархизме сливаются самые разнообразные, самые противоречивые и даже враждебные упования». При этом «основные проблемы анархизма», по мнению Борового – «отношение его к личности и творческой силе разума, к принуждению и праву, идеалу и компромиссу» (47; 5).

Как по отношению к проблеме личности, так и по общефилософской направленности их мировоззрений, классиков анархизма можно разделить на три группы (оставив при этом в стороне религиозный анархизм Толстого и некоторых других мыслителей). К первому направлению относятся Уильям Годвин, Пьер Жозеф Прудон и Петр Алексеевич Кропоткин. Ко второму – полярно противоположному направлению в философии анархизма, прежде всего принадлежит Макс Штирнер. Наконец, к третьему направлению можно отнести Михаила Александровича Бакунина.

Говоря о первом и втором из указанных направлений в философии анархизма, нетрудно заметить, что, полемизируя друг с другом, впадая в противоположные односторонности и крайности, они осуществляют как бы «разделение труда» в рассмотрении проблем, связанных с личностью. Если первое из указанных направлений может считать своей основной заслугой детальную разработку либертарной социологии и этики , создание учения о свободном обществе, гармонично сочетающем интересы составляющих его личностей и отвергающем казарменную регламентацию, то главной заслугой второго – анархо-индивидуалистического направления – является серьезная и глубокая философская разработка личностной проблематики. И наоборот, если построения Годвина, Прудона и Кропоткина страдают слабостью философского обоснования, неглубиной исходных положений, противоречащих окончательным выводам, то философски оригинальные и глубокие мысли Макса Штирнера слабо подкреплены конкретными социологическими и политико-экономическими обоснованиями и разработками. Если первое из указанных направлений ярко воплощает социалистическое ценностное начало в анархической мысли и занимается по преимуществу социологической проблематикой, то второе воплощает индивидуалистическое начало в анархизме и обращено к проблемам общефилософским, во многом отрываясь от социологической конкретики. Однако очевидно, что как чисто социологическое (и социологизаторское) учение, так и «чистая философия» одинаково не способны к адекватному постижению и раскрытию личностной проблематики.

I. Таких мыслителей, как Годвин, Прудон и Кропоткин, при всей разности их учений, их практических социально-политических выводов, объединяет ряд существеннейших моментов, обусловивших общность подхода к проблеме личности.

Все они следуют философской парадигме Просвещения или Просвещения и позитивизма. Для их философских взглядов в высшей степени характерен рационализм, морализм и натурализм. Все они верят в прогресс, в науку, в народ, в наличие общезначимых, объективных и постигаемых Законов, Разума и Справедливости, которые фатально воплощаются в мире. Все они верят также в изначально добрую природу человека и общества и, соответственно, во всемогущество социальных преобразований, способных в принципе устранить как все человеческие пороки, так и все существующие конфликты между личностью и обществом.

Сильными моментами их социологических построений, связанных с проблемой личности, являются отрицание всякой внешней опеки над личностью, всех навязанных ей авторитетов и кумиров, критика государства и связанного с ним буржуазного общества, порабощающего и развращающего человеческую личность, проповедь неотчуждаемости суверенитета личности, идея о неразрывной связи, существующей между свободой и равенством, между личным и общим началом в будущем социалистическом обществе. Указанные мыслители проповедуют равенство личного (человеческого) достоинства всех людей и основывают на этом положении свои этические учения, которым они придают большое значение, противопоставляя общественную мораль принудительному государственному праву. Однако, эти гуманные социологические выводы, критика всего, что подавляет личность, и проповедь свободной общественности, приходят в вопиющее противоречие с плоской и неглубокой философской основой, которая не оставляет места для проблемы личности, для рассмотрения (а не просто декларации) специфически личностного.

Ведь вера указанных мыслителей в абсолютный детерминизм и исторический фатализм, в наличие вечных и познаваемых идей (Справедливости, Разума и пр.), редукционистское смешение личного, общественного и природного, приводят к тому, что проблема личности как таковой не ставится и не замечается. Личность понимается данными классиками анархизма, по преимуществу, как интеллектуальный и нравственный феномен, а иррациональное (волевое, эстетическое, бессознательное и пр.) начало в личности игнорируется.

Личность фактически воспринимается как орган общества, как часть социального механизма, как слуга и агент исторического прогресса – подчеркивается ее детерминированность, взаимосвязь, общность с другими личностями, тогда как творческое, автономное, неповторимое в ней не замечается или трактуется как «несущественное». Ценность личности декларируется (и учение о свободном обществе охраняет эту личность), но никак философски не обосновывается и даже не вполне осознается. Так, хотя и провозглашается полная свобода, но, во-первых, как лишь свобода разума («свободу воли» Годвин, например, прямо называет нелепостью), а во-вторых, не осознается вся реальная глубина и сложность этой проблемы: имеет место «выбор без выбора». Различия между личностями понимается чисто количественно (по степени добродетельности и интеллекта), как различия между «умным» и «очень умным», «хорошим» и «очень хорошим» – а уникальность теряется; объемность личностного измерения редуцируется на плоскость. Все личности, в конечном счете, трактуются как тождественные друг другу – благие (но лишь испорченные несовершенством общества), механические и пассивные участники исторического развития; реальными же субъектами мирового и исторического процесса выступают Природа и Общество в их тотальности. Так, у Прудона личность оказывается лишь слугой идеи Справедливости, пассивным агентом исторического процесса, а у Кропоткина личность растворена в природно-животном мире, и специфически личностное просто не замечается. Момент равенства и солидарности между личностями всячески преувеличивается, а изначальное, онтологическое неравенство и борьба игнорируются, что ведет к идиллически-бесконфликтным и, по существу, наивным социальным построениям.