Эвальд Ильенков - Абстракция, Всеобщее (статьи из Философской энциклопедии)

Идеалистическую теорию идей Платона подверг критике Аристотель. Ленин охарактеризовал эту критику как подрыв основ идеализма вообще [2] См. Ленин В.И. Философские тетради, 1947, с. 264. . Однако попытка Аристотеля справиться с трудностями, лежавшими в основе теории идей, по-своему уловившей диалектический характер отношения между всеобщим и единичным, привела его к двойственному решению. С одной стороны, Аристотель понимал, что всеобщее («род»), составляющее «сущность» вещи, нельзя мыслить как отдельную, вне мира единичных вещей витающую бестелесную форму: «…покажется, пожалуй, невозможным, чтобы врозь находились сущность и то, чего она есть сущность; поэтому как могут идеи, будучи сущностями вещей, существовать отдельно (от них)?» [3] Аристотель. Метафизика, XIII, 5 1080a 11; рус. пер., Москва — Ленинград, 1934. Однако в противоречии общего и единичного Аристотель «путается», возвращаясь вновь окольным путем к точке зрения Платона. С одной стороны, логические «роды» и «виды» он понимал как абстрагированные умом человека общие формы единичных вещей и считал «первой сущностью» единичное. Но, с другой стороны, «род» (как всеобщее) является у него «вторым» только по последовательности познания, на самом же деле он выступает как та высшая действительность, благодаря которой только и возможны сами единичные вещи и воспринимающие их индивиды. Всеобщее, понимаемое как логически постигаемый «род», оказывается в его философии не только «сущностью» единичных вещей, но и той «целью», ради которой и силой которой они возникают, существуют и исчезают. В этой двойственности аристотелевского учения были заложены отправные пункты для споров между номиналистами и реалистами о природе универсалий. Платоновское учение об идеях было усвоено через неоплатоников христианской схоластикой и послужило одним из теоретических источников христианского богословия.

В средние века проблема всеобщего ставилась на основе принципов теологии, видевшей первопричину и всеобщую основу порядка и закономерности в мире в боге, в его библейском «слове». «Слово» («логос») бога и отождествлялось с всеобщим. Номиналисты также понимали всеобщее лишь как «слово», но не «бога», а человеческого духа, отрицая реальность всеобщего вне слова. Одним из источников этого понимания проблемы всеобщего была логика стоиков, отождествлявших, вслед за софистами, всеобщее с «значением слова», с тем «смыслом», который ему придают.

Философия нового времени начала, казалось, с того, чем кончила античная философия, — со скептицизма. Но этот скептицизм, направленный своим острием против схоластического учения о всеобщем, как об истине вещей в божественном слове, по существу отличен от древнегреческого понимания. Он, как отмечал Гегель, «оспаривает всеобщие определения и законы на том основании, что они не оправдываются чувственным восприятием», в то время как античный скептицизм выступал прежде всего против чувственности [4] См. Гегель Г.В.Ф. Сочинения, т. I. Москва — Ленинград, 1929, с. 83. .

Общий метафизический характер мышления 17‑18 вв. был связан с утратой диалектических моментов в понимании всеобщего. Для философии этой эпохи характерно сведение проблемы всеобщего к проблеме субъективно-психологической абстракции от чувственно данного многообразия. Классическую форму это представление о всеобщем приобрело у Дж. Локка, для которого всеобщее есть лишь словесно закрепленная абстракция того одинакового, чем обладают многие или все чувственно созерцаемые вещи, факты, явления, лишь «концепт», лишь словесно выраженное сходство вещей в том или ином отношении. «Общее и универсальное, — писал Локк, — не принадлежит действительному существованию вещей, но изобретено и создано разумом для собственного употребления и касается только знаков, слов или идей… Всеобщность не принадлежит самим вещам, которые по своему бытию все единичны» [5] Локк Дж. Опыт о человеческом разуме. Москва, 1898, с. 408. . К этому же пониманию примыкали в общем и целом французские материалисты 18 века, подчеркивая, однако, в отличие от Локка, что абстрактно-общие «слова» имеют в вещах основание в виде реального сходства, реального тождества этих вещей друг другу. Например, материалисты считали протяженность реально всеобщим свойством каждой вещи. Единственной попыткой диалектически поставить проблему всеобщего на почве материализма оказалась в эту эпоху философия Спинозы. Всеобщее в его учении понимается как «субстанция», т. е. как мировое единство, в лоне которого существуют отдельные вещи (модусы). Всеобщее («субстанция») есть, кроме того, причина самой себя, то общее, из которого возникают и в которое возвращаются обратно особенные и единичные тела, явления и состояния.

Слабости метафизического материализма, примыкавшего в понимании всеобщего в основном к Локку, были в 17‑18 вв. предметом постоянных атак со стороны идеализма и агностицизма. Д. Юм, отталкиваясь от локковского отрицания реальности всеобщего в самих вещах, развил целую систему аргументов против тезиса о материальности мира и его познаваемости. Философия Юма подготовила почву для так называемых критических исследований И. Канта.

Кант остро поставил вопрос о природе всеобщего в знании, в познании. Эмпирически-общее (т. е. абстракцию одинакового от всех побывавших в поле опыта человека фактов) Кант четко различил от «подлинной всеобщности», от такого всеобщего, которое можно с уверенностью и гарантией экстраполировать за пределы не только протекшего, но и «всякого возможного опыта». Эмпирически-общее (например, «все лебеди белы») всегда находится под угрозой появления противоречащего факта, отрицающего его всеобщность. Подлинное всеобщее (по терминологии Канта «априорное») не может быть опрокинуто никаким опытом. О нем мы можем заранее (априори) утверждать, что противоположный случай невозможен. К таким всеобщим суждениям Кант относит, например, суждение «все тела природы протяженны», «все тела природы имеют тяжесть» и т. д. Но эти суждения сохраняют свой абсолютно всеобщий характер не потому, что всеобщее, в них выраженное, реально вне сознания, а только потому, что «трансцендентальное единство сознания» (чувственности и рассудка) по своему устройству не может воспринимать и понимать явления иначе, чем под формой пространства и других априорных категорий. Неизвестно, протяженны ли «все вещи» на самом деле, вне сознания. Известно только, что в сознании они всегда являются таковыми и не могут являться иначе. Кант, таким образом, истолковал реальность всеобщего как «трансцендентально-психологическую реальность» и отверг ее материальный характер. Человек предписывает природе законы. Эмпирическое всеобщее в его философии было резко, без перехода, противопоставлено «априорному всеобщему», как «подлинному всеобщему», в чем сказался общий дуализм его концепции.