Георг Лукач - Об ответственности интеллектуалов

Во время Второй мировой войны многие надеялись, что уничтожение гитлеровского режима повлечет за собой и искоренение фашистской идеологии. Однако то, что мы увидели после окончания войны в Западной Германии, показывает, что англосаксонской реакцией были даже сохранены и развиты экономические и политические основания для обновления гитлеровского фашизма. Это оказывает влияние и на идеологию. Именно поэтому идеология гитлеризма и поныне остается актуальным, а не просто историческим вопросом.

Если мы обратимся к возникновению фашизма, то увидим, какую серьезную ответственность за вызревание фашистской идеологии несет интеллигенция. К сожалению, похвальные исключения здесь очень немногочисленны.

Я прошу так называемых практиков не пренебрегать мировоззренческими вопросами. Приведу только один пример. Мы очень хорошо знаем, с какой железной необходимостью политика Гитлера привела к ужасам Аушвица и Майданека. Но нельзя забывать и о том, что тому времени, которое сделало эти злодейства возможными, принадлежит систематическая атака на убеждения о равенстве всех людей. Организованное зверство фашизма по отношению к миллионам было бы гораздо сложнее осуществить, если Гитлеру не удалось бы закрепить в самых обширных слоях немецкого общества убеждение в том, что каждый, кто не является "расово чистым", "собственно", и не человек.

Это был только один пример из многих. Он всего лишь должен был показать, что не бывает невинного реакционного мировоззрения. Старшее поколение должно еще очень хорошо помнить о "благородных" академических эссеистах — критиках "вульгарной" веры в равенство людей; а также о похожих критиках прогресса, разума, демократии и т. д. Большинство интеллигенции приняло в этом движении активное или пассивное участие. Вначале появлялись лишь эзотерические книги, одухотворенные эссе, связанные с подобными темами, — но затем из этого возникли газетные фельетоны, брошюры, радиодоклады и т. д., которые обращались уже к многотысячной аудитории. Наконец Гитлер извлек из всего реакционного содержания этих разговоров в салонах и кафе, университетских докладов и эссе то, что могло быть полезным для его уличной демагогии. У Гитлера нельзя найти ни одного слова, которого не было бы высказано "на высоком уровне" уже у Ницше или Бергсона, у Шпенглера или Ортеги-и-Гассета. Так называемая оппозиция одиночек с исторической точки зрения несущественна. Что значит вялый и половинчатый протест Шпенглера или Георге против того мирового пожара, в разжигании которого была повинна и их собственная сигарета?

Поэтому совершенно необходимо, и это великая задача прогрессивной интеллигенции, разоблачить всю эту идеологию также и в лице ее "благороднейших" представителей; показать, как из этих предпосылок с исторической необходимостью выросла фашистская идеология; показать, что от Ницше через Зиммеля, Шпенглера, Хайдеггера и т. п. идет прямой путь к Гитлеру; что и Бергсон, и Парето, и прагматисты и семантики, и Бердяев с Ортегой точно так же создали интеллектуальную атмосферу, из которой могла обильно подпитываться фашизация мировоззрения. И то, что до сих пор во Франции, Англии или США не возник фашизм — это не их заслуга.

Итак, мы должны — в том числе и идеологически — подчеркнуть ведущую роль Германии в предшествующем развитии реакционной идеологии, но то решающее сражение с идеологией империализма, которое идет в Германии, ни в коем случае не может стать оправданием для иррационалистов, врагов прогресса, аристократов мировоззрения в других странах.

Однако было бы неправильным и опасным останавливаться сегодня лишь на этой борьбе. Мы проявили бы недальновидность, если бы поверили, что новая реакция, развивающаяся сейчас, обязательно пойдет в идеологическом отношении по тому же пути, что и старая, и будет работать обязательно при помощи тех же самых духовных средств.

Разумеется, всеобщая сущность всякой реакции в нашу эпоху, эпоху империализма, такая же: притязания монополистического капитала на господство, как следствие этого постоянная опасность фашистских диктатур и мировых войн; разумеется, и то и другое — фашистская диктатура и война — осуществляются как минимум с такой же грубостью при подавлении и уничтожении, как и во времена Гитлера.

Но из этого еще далеко не следует, что новый фашизм обязательно попытается в точности перенять гитлеровские методы, особенно идеологически. Сегодняшнее положение демонстрирует как раз противоположные идеологические ходы. Вчерашняя агрессия исходила от тех империалистов, которые ощущали себя в убытке при разделе мира. Сегодня угроза агрессии исходит от могущественного империализма, который хочет превратить свое господство над половиной в господство над всем миром. Рядом с ним очутились империалистические государства, видящие, что над их мировыми империями нависли проблемы и опасности, государства, которые поддерживают США в надежде — объективно тщетной — получить, развить и консолидировать свои прежние владения.

Однако общие намерения империализма остаются неизменными: его устремления сегодня противоположны интересам как своих собственных граждан, так и народов, защищающих его свободу. И эта противоположность, необходимость, — которую осознают агрессивные империалистические государства, — притеснять свои и чужие народы и при этом все же демагогически призывать собственные народные массы к новому разделу мира, к новой мировой войне, свидетельствует о глубинной неизбежности фашистской внутренней и внешней политики, очертания которой сегодня уже ясно видны.

По всей вероятности, этот новый этап развития империализма не будет называться фашизмом. И за новой вывеской скрывается новая идеологическая проблема: "голодный" империализм немцев выдвинул идею нигилистического цинизма, открыто порвавшего со всеми традициями гуманности. Фашистские тенденции в США, развивающиеся сегодня, используют методы нигилистического лицемерия: они отрицают внутреннее и внешнее самоопределение народов во имя демократии; они притесняют и эксплуатируют народные массы во имя гуманности и культуры.

Опять-таки лишь один пример. Гитлеру было необходимо, опираясь на Гобино и Чемберлена, выстроить собственную расовую теорию, чтобы демагогически призывать свой народ к искоренению демократии и прогресса, гуманизма и культуры. Империалистам США легче: им нужно лишь универсализировать и систематизировать свою старую практику отношения к неграм. А поскольку эта практика и поныне совместима с идеологией, в которой заявлено, будто США являются поборниками демократии и гуманизма, то нет нужды спрашивать, почему у нас не должно было возникнуть подобное лицемерное нигилистическое мировоззрение, которое смогло бы придти к власти при помощи средств демагогии. То, что эта универсализация и систематизация быстро продвигаются вперед, может увидеть каждый, кто наблюдает за судьбами ведущей прогрессивной интеллигенции в США, за Герхартом Айслером или Говардом Фастом. Каким образом эти методы с давних пор становятся всеобщими, было давно и верно показано таким умеренным писателем как Синклер Льюис в "Elmer Gantry".